— Осторожней: следующий Шредер! — крикнул Юпп, опуская плащ-палатку.
— Заткнись! — цыкнул на него Брегер.
Козоле еще держал труп в руках.
— Кто? — спросил он, не понимая.
— Шредер, — повторил Юпп, полагая, что Фердинанд уже все знает.
— Чего ты мелешь, дурак? Шредер в плену! — рассвирепел Козоле.
— Нет, это правда, Фердинанд, — подтвердил Альберт Троске, стоявший рядом.
Мы затаили дыхание. Не говоря ни слова, Козоле вернул нам Шредера наверх и сам полез вслед. Карманным фонарем он осветил тело. Низко-низко наклонясь над остатками лица, он искал знакомые черты.
— Слава богу, что фельдфебель убрался, — шепнул Карл.
Мы так и застыли. Козоле выпрямился.
— Лопату! — бросил он.
Я подал ему лопату. Мы ждали нападения, ждали убийства. Но Козоле начал копать. Он рыл для Шредера отдельную могилу и никого не подпускал к ней. Он сам опустил в нее тело друга. О Зеелиге он в ту минуту не думал: слишком велико было потрясение.
На рассвете обе могилы были готовы. Тем временем скончался раненый, и мы положили его рядом с другими. Утрамбовав землю, поставили кресты. Козоле взял один крест для могилы Шредера, написал чернильным карандашом на нем имя покойного и на крест надел шлем.
Подошел Людвиг. Мы обнажили головы. Он вторично прочитал «Отче наш». Альберт, бледный, стоял рядом с ним. Альберт с Шредером сидели в школе за одной партой. Но страшнее всех казался Козоле: лицо его совершенно посерело и вытянулось. Он не произносил ни звука.
Мы постояли немного. Дождь все лил. Нам принесли кофе. Мы уселись и начали есть.
Утром из близлежащего окопа вдруг выполз Зеелиг. Мы полагали, что он давным-давно куда-нибудь убрался. На добрый километр от него разило ромом. Только теперь он собрался к могиле. Увидев его, Козоле взвыл. К счастью, Вилли оказался неподалеку. Он бросился к Фердинанду и обеими руками обхватил его. Но этого было недостаточно, и нам пришлось вчетвером изо всех сил держать Фердинанда, готового вырваться и задушить фельдфебеля. Целый час мы боролись с Козоле, пока, наконец, он не образумился, поняв, что погубил бы себя, поддавшись своему порыву. Но он поклялся над могилой Шредера, что рано или поздно он с Зеелигом рассчитается.
И вот Зеелиг стоит за стойкой, а Козоле сидит в пяти метрах от него, и оба уже больше не солдаты.
Снова заиграл оркестрион, в третий раз гремит марш из «Веселой вдовы».
— Хозяин, давай еще по рюмке на всех! — кричит Тьяден, и свиные глазки его искрятся.
— Сию минуту, — откликается Зеелиг и подает нам водку. — Ваше здоровье, друзья!