Князь Голицын

— Ты хочешь сказать что две параллели под угрозой существования?

— Нафаня все не так трагично, как звучит. Просто в нашем мире упоминаний о Петре нет. И чем больше проходит времени тем меньше шансов о нем услышать. Наверняка Елизавета Петровна не регистрировала сына в Российской дворянской палате. Его не существует для окружающих. По мелким документам он есть, а регистрации нет. Он человек невидимка для России девятнадцатого века. И выдумка для нас жителей двадцать первого. В той другой параллели, ну появится заметка о гибели на железнодорожной станции от молнии. И что? Пусть даже будет указано, что это воспитанник Елизаветы Петровны Голицыной. И что это изменит? Правда так и не всплывет. А глобальных изменений такое не вызывает. И их мир так и будет зеркальным отражением нашего, во всех сферах жизни. По поводу уничтожения наших миров, тут вообще все просто. Мы сами строители своего будущего. А вот по поводу развития параллелей, тут беда. Мы просрали свой шанс. Один из миров, вероятно, потерял возможность к самостоятельному развитию. А наш мир потерял бонусы которые должны были прийти за то, что он дал возможность развиваться другому. На следующем перекрестке нет вероятности, что мы столкнемся с этим же миром. Так что делай выводы. Петр, расскажи по подробнее, что с тобой происходит с момента попадания молнии?

— После удара молнии я почувствовал боль, очень сильную боль. Меня как будто скручивало и вытягивало. Потом пришло какое-то состояние похожее на сон и бред. Такие кошмары невозможны даже во сне, они были правдоподобны. Как будто происходили в реальности. Там были смерти, много смертей. И оружие, постоянно изменяющееся оружие и машины. Я такого и не видел никогда. Бомбы уничтожающие целые города, а я вижу и осознаю каждую смерть. Вот только когда что-то непонятное происходит, я просыпаюсь. И тогда меня опять скручивает и продолжает дальше тянуть, и при этом чувствую что там где был растянут, я все еще есть. Могу еще сказать что иногда просыпаюсь из-за молний, а сейчас стал иногда просыпаться из-за огромных электростанций. И только сейчас я проснулся от молнии и вместо боли почувствовал облегчение рядом с вами.

— Вот, опять мистика полезла. Правда, и полезного, возможно, много узнали. Нафаня, вспомни когда мы проходили синхронизацию времени что было? По моему нечто похожее на рассказ Петра.

— Меня разрывало на части, — согласился Нафаня, — Я вроде бы и был целым, но части были не со мной. И причем здесь мистика?

— Сейчас все узнаете, если правда я не ошибся. После удара молнии Петра начало растягивать в струну. Нет, скорее всего, его стало втягивать в струну, и уже по ней растягивать. И это не пространственная, а временная струна. Идет из тогда одна тысяча восемьсот восемьдесят второго года, в сейчас. И если мы не справимся, то в потом.

— Пожалуйста, помогите мне! Мне очень страшно, нужно обязательно справиться. Пожалуйста! — а парнишка-то на грани истерики.

— Для того мы и расспрашиваем тебя обо всем, чтобы справиться, — попытался я его успокоить. — Ладно, я продолжу. Эти кошмары не сны, а реальные события происходящие в те времена. А каждую смерть которую ты переживаешь и есть твое наказание. Вырывают тебя из кошмаров электромагнитные явления, геомагнитные бури и грозы. Но тогда ты испытываешь боль. Это тебя всего лишь тащит в дальнейшее будущее. Первая остановка без болезненных последствий которая произошла, это сейчас в моем поле. А все потому что у нас с Нафаней энергия имеет какую-то составляющую времени. Вот это я и считаю мистикой. Созданы условия для наказания Петра, и разъяснения ему, как он не прав. Далее, эти условия протаскивают его к нам, предварительно подготовив нас и дав огромные запасы энергии. И у нас нет иного другого выхода, кроме как помочь. И я даже думаю, что все наши наработки это аванс. Так что отказаться мы не можем, да и я не хочу. Уж больно серьезная передряга для одиннадцатилетнего мальчишки. Как только с ума не сошёл?! Хотя, вполне вероятно, что при возвращении к жизни вполне может и сойти. Пережить такое будучи в одухотворенном теле, в одиннадцатилетнем возрасте без последствий не дано ни кому. И боюсь исполнителем по возврату Петра в его тело буду я. Ну не мистика ли?

— Постойте! То есть все эти смерти я не видел, а переживал? И это все мое будущее, которое я должен заново пережить, если вернусь в свое время и тело? И еще возможно буду сумасшедшим?

— Если грубо то да. Но не все так плохо как думаешь, ты увидишь не все смерти, а только малую часть. И не переживешь, а именно увидишь. И кто помешает тебе постараться не допустить такого? С сумасшествием мы постараемся помочь, но все равно ты уже прежним не будешь. И это все перекрывает один большой плюс. Ты будешь жить!

— Не допустит одни смерти, зато организует другие, — ворчливо заметил Нафаня.

— Я не хочу, не хочу, не хочу! — запричитал мальчишка, — Это будет ужасная и беспросветная жизнь. О таком мечтать страшно! А вы заставляете меня там жить, зная что дальше будет только хуже. Мне хватит и того что со мной произошло! Да там нас расстреляют вместе с царской семьей и матушкой, особенно если узнают, что я Романов. Я это видел, и пережил!

— Это уже плохо, это чрезвычайно плохо! — похоже княжич уже потихоньку начал сходить с ума, — Петр никто тебя принуждать ни к чему не будет. И твое решение, это твое решение. И если ты решишь уйти на перерождение, я тебе помогу. Но время передумать у тебя будет. Хорошо?

— Да.

— Ты ведь хочешь прекратить свои мучения?

— Да.

— Тогда нам надо решить что делать сейчас, а что потом.

— Что тут решать? — пробухтел Нафаня, — Вырываем мальчишку из струны, и поселяем у меня в поле сохранения. Все равно он такой судьбы не желает, а другую мы предоставить не можем.

— Ничего не получится. Здесь только сознание Петра, душа находится в 1882 году. В теле или рядом не знаю, да и неважно это. Так что метод получается какой-то садистский, а в результате получим чистое сознание. Базы то не будет, вот и сознание заодно потеряем. Зато муки причиним просто запредельные.

— А ты становишься более человеком, — подметил очевидное Нафаня.