… июнь 1901.
«Четыре года назад, в те славные июньские дни, когда империя отмечала Юбилей Её Величества, Премьер-министр предъявил цивилизованному миру нашу незаурядную роль в истории. Торжество сопровождалось экстазом верноподданнических чувств, как отметил Брэм Стокер. Не буду скрывать, но моё детище, пьеса „Ватерлоо“, как никогда раньше отозвалось на запросы современности.
Телеэлектроскоп, настоящее достижение прогресса, продемонстрировал празднества тем из джентльменов, кто по уважительным причинам не смогли посетить столицу. И меня и многих других больше всего поразила передача движущегося изображения, обещающая новые свершения цивилизации.
Но едва наши далёкие потомки ознакомились с животрепещущими темами, как возобновились споры отцов и детей, на этот раз нового типа. К нам обращались всякого рода шоумены с идеей пригласить к Её Величеству некий „шведский квартет“ и спеть перед ней песни „Waterloo“ и „Dancing queen“. Отмечу, что даже Дом Романовых при всём своём авторитете не избежал примитивных махинаций. Недавно всё те же личности посвятили супруге Николая II песни „Александра, Александра, этот город наш с тобою…“ и „Ах, Алиса, как бы нам встретиться, как поболтать обо всём…“, а вдовствующей императрице они посвятили песню „Mamma Maria“. Если легкомысленное отношение к августейшим особам выказывали шоумены, государственные деятели поступили тоньше. Каждый из нас слышал „Имперский марш“ Элгара, но люди из Будущего предложили „Имперский марш“ Дарта Вейдера. Для кайзера сгодится.
Сосуществование великих держав во все времена упиралось в ежедневные сложности, но когда мы видим ликование верноподданных, имперский дух лишь крепнет. Я не знаю, доживём ли мы до венца прогресса, но он, вне всякого сомнения, неизбежен».
«С горечью вспоминаю ту идиллию, что своими глазами созерцал за океаном шесть лет назад. Как сейчас помня поездку в Соединённые Штаты, мне неприятно видеть, как на любимой мною земле негры устраивают бунты, требуя незамедлительные права. Возможно, негры не столь ужасны, но мулаты вновь вызывают омерзение. Отечественные консерваторы не поступили по принципу „враг нашего врага“, а осудили постыдные начинания. По сообщениям отечественных корреспондентов, если бунт чернокожих не прекратится, от лозунгов они перейдут к людоедству, масонству и, не приведи Господь, сионизму».
Скромный лондонский эскулап Симеон Уиллард умел собрать разнообразное общество. Когда повод для встреч вновь случился в его жизни (в свежие апрельские дни 1902 года), общество собралось в бывшей гостиной господина Хамфри.
Сам терапевт предъявил пациентам настоящую практичность — стеклянные колпаки не резали глаза пылью над бездействующим содержимым, в противовес тому, что мы увидели бы у предшественника. Кулак упёрся в выпуклую щёку доктора, пытливые глаза пожирали сияющий кофейник.
Её Величество по-прежнему здравствовала, вопреки всем скептическим прогнозам потомков. Некоторым другим знаменитостям жизнь не продлили, в том числе художнику Левитану, но какая иная судьба была бы уготована еврею? Покуда над крышами привычной Викторианской Земли светило ясное апрельское солнышко, Небесные люди жили в сентябре года 2020-го. Не желая сойти с ума, Уиллард при каждом упоминании мысленно вычитал 100 лет, что виделось ему более привычным для скромного разума.
В столь же трудные былые времена Уиллард тесно общался с несколькими докторами, но знал бы он, куда их всех разбросает судьба. Доктор Колби проявил незавидное рвение, по собственному желанию отправившись в полевой госпиталь на
Колби год познакомился с самим Конан Дойлом, что заинтересовал его не как литератор, а как врач и как человек, приплывший в Ирландию из патриотических побуждений. Если верить газетам, несметное число наших добровольцев поддержало Ольстер в борьбе с супостатами (наша армия не сделала ни единого выстрела), несметное число европейских вояк подавило бунт боксёров в Пекине (русские войска в подавлении ни в коем разе не участвовали), несметное число наших журналистов взволновано вторжением гансов и фрицев в бурские республики (кто-то утверждал, будто это были вовсе не гансы) и осудило немецкое же вторжение в Россию (либералы в него не поверили). Но что бы ни происходило под солнцем, лишь один верный товарищ нарушал своей смелостью спокойный сон Симеона.
Прожил бы Симеон целую вечность в постоянном волнении, если бы беспроволочный телеграф не принёс от Колби долгожданную весточку. Колби спас пленного ирландского солдата — казалось бы, не иначе как врага. Благодаря мимолётному знакомству смелый доктор передал столичному другу стихотворение от противолежащего народа. Уиллард по прочтении не удержался от грустной улыбки.
Покуда на Зелёным островом неумолимо витает Азраил, мы возвратимся в мирный, уютный, милый дом.[20]
В спальне, на прикроватном столике, Уилларда ждала завлекательная книга, «Дракула» Брэма Стокера (читателю поистине улыбнулась удача: книгу он купил в последний момент перед инфляцией). Но если речь заходила о реальном, подлинном, мире, молодой джентльмен без сомнений и колебаний вставал на сторону науки. Ни одного настоящего вампира Уиллард ни за что бы ни признал, но в области словесности погружался в привычные интересы. Много есть подобных книг.
Но вдруг он ошибся, и господин Хамфри сам был вампиром? И не испытывал ли аналогичное пристрастие некто Глебатин? Таковое существо в государственной деятельности привело бы к ещё большим мукам.
Ни одному из смертных не было ведомо. Пока же мы наблюдаем картину, как Уиллард беседовал с двумя разными людьми, с мужчиной и женщиной.
Напротив Уилларда сидела обладательница волнистых тёмных волос, узколицая дама средних лет (этикет не позволяет нам уточнить её возраст). Что вы ни скажете о языке или науке, А. Г. Дулиттл, тотчас найдётся предмет, по чьей вине ваша дражайшая половина непременно рассердится. Назовём её просто «Примроуз Дулиттл», этого ангела в доме, что иной раз не сговорчивее демона революции.
Эндрю Литтлвуд, среди подданных Империи прославленный былыми космическими полётами, вернулся из интригующего Будущего. Даже невзирая на ограничения для нашего поколения, двадцать первый век произвёл на барина впечатление, вдохновившее его на чтение месье Робида. Выискивание верных прогнозов занимало ум Литтлвуда, пока громкие нотки в окружающих голосах не возвращали его к текущей беседе. Случались отдельные моменты, когда его неловкие пальцы сажали пятна варенья на скатерть, а взор умилялся их забавным очертаниям. Но в остальном окружающие голоса настраивали барина на серьёзный лад.
Темой беседы, если вам угодно знать, стало влияние «небесного большого брата» на викторианскую эпоху, что уже привлекла к себе нехарактерные черты. Уиллард остался благодарен господину Сержу и мадемуазель Шишкиной за сложившуюся карьеру.
Собеседники со вниманием слушали молодого эскулапа.