Лгунья

— Боги! — поражённо прошептал Шидай и, подойдя ближе, со священным ужасом уставился на тяжёлые от воды волосы. — Ранхаш, так у меня не чудил даже ты! Это ж надо додуматься помыться в таком состоянии… Да ещё и суметь!

Девушка зашлась хриплым кашлем и попыталась перевернуться на другой бок.

— Знаешь что? — задумчиво протянул Шидай и через плечо посмотрел на господина. — Поезжай домой без меня. Я здесь заночую. А то, боюсь, эта точно себя в могилу сведёт.

Ранхаш молча осмотрел дрожащую девушку, задержавшись взглядом на золотых браслетах. Они были слишком широки и лишь подчёркивали болезненную худобу девушки. Она вся была слишком худа. Если она невиновна, то стоило ли подвергать себя таким мучениям? Ранхаш приблизился и, опустившись на корточки, пристально всмотрелся в серовато-бледное лицо.

— Жалко? — с сомнением предположил Шидай.

— Нет, — Ранхаш склонил голову на бок, продолжая осматривать девушку. — Она довела себя до такого состояния, убегая от закона, значит, ей есть, что скрывать.

— Думаешь, всё же виновна?

— Да, — помедлив, ответил Ранхаш. Интуиция подсказывала ему, что эта девушка — важная фигура в расследуемых им событиях. И чем дольше он смотрел на неё, тем сильнее ему казалось, что она тесно связана с ограблением. Её облик был ему знаком. Такими же знакомыми ему казались преступники, чей след явно, как образ, отпечатывался на преступлении. А эта история с ограблением имела её облик.

Распрямившись, харен направился на выход, бросив напоследок:

— Постарайся, чтобы она выжила.

— Нет бы спокойной ночи пожелал, — проворчал Шидай уже закрытой двери и опять повернулся к дрожащей в лихорадке девушке. — Везёт мне на бедовых пациентов. Ну иди сюда!

Следующую четверть часа лекарь, ругаясь, сушил волосы девушки магией и забрасывал образовавшиеся лужи лишними одеялами. Майяри же нисколько не помогала ему в лечении. Она дрожала от холода, но стоило Шидаю укрыть её, как девушка начинала хныкать и нервно ворочаться, выпутываясь из одеял.

— Крутись-крутись, — злорадно подначивал её лекарь, стаскивая с себя сперва кафтан, а потом сапоги.

Сняв рубашку, мужчина растянулся рядом с девушкой на постели и притянул её к своей груди. Та заелозила, пытаясь вывернуться, но лекарь, посмеиваясь, только навалил сверху побольше одеял и ещё крепче притиснул её к себе.

— Нет ничего лучше живого тепла, — злорадно пропел Шидай. — Оно и обогреет, и удержит. Ну-ну, не надо сбрасывать одеяла!

Проснулась Майяри от страшного сна. Снилось ей, что хохочущий Одаш сбросил её в чан с кипящей водой, обещая стоящему рядом харену, что приготовит из неё просто божественный суп. Тело было мокрым от пота, и сперва Майяри даже решила, что действительно искупалась в супе. Но потом глаза её уткнулись в затухающий камин, пальцы ощутили колкость шерстяного одеяла, а тело — горячую тяжесть.

Майяри понадобилось время, чтобы окончательно проснуться и вспомнить, что находится в тюрьме. Собственно, её последние воспоминания обрывались на пути в допросную. Все остальные события были подёрнуты мутной пеленой беспамятства и причудливо смешивались с привидевшимися в бреду фантазиями. Майяри пыталась припомнить, как оказалась в этой комнате, но в голове назойливо маячили образы пещеры Наказаний.

Вместе с частью воспоминаний к Майяри вернулась способность адекватно оценивать реальность. Она вдруг почувствовала, что волосы у уха шевелит тёплый ветер, а в спину бьётся чьё-то сердце. Холодок прошёлся по телу, и мгновенно взбодрившаяся Майяри опустила глаза.

Первыми она увидела руки. Мускулистые мужские руки с проступающими венами и широкими ладонями. Руки обнимали её крест-накрест, а левая ладонь нагло сжимала её грудь. Ниже виднелось крепкое мускулистое бедро. Оно придавливало Майяри своей тяжестью к постели, а босая стопа упиралась ей пяткой в голень. Обмирая то ли от страха, то ли от волнения, девушка повернула голову и носом упёрлась в чужое лицо. Пришлось немного отстраниться, чтобы рассмотреть его. Лицо показалось знакомым. Уже немолодое, с лучиками морщинок вокруг глаз и рта, но вполне привлекательное. Взгляд Майяри скользнул вниз, и она тут же отвернулась. Рубашки на мужчине не было.

Боги, что произошло? Она же была в тюрьме! В тюрьме же? Ей же не приснилось это? Её ведь поймали. Так почему она просыпается в объятиях незнакомого мужчины, а не в стылых стенах темницы?