Этот громкий, с легкой ноткой иронии, нескрываемый смех жутко прозвучал над павшим городом и умершими и как-то совершенно неуместно над дохлыми высшими. Но свои эмоции Араэден взял под контроль мгновенно, как, впрочем, и всегда, а затем с заметным трудом, но быстро и решительно направился к нам, не глядя под ноги и безразлично шагая по трупам и осколкам чужой жизни. Он приостановился лишь раз, перед тем как сделать шаг в портал, но войдя, отбросил оба окровавленных меча и крепко прижал меня к себе с такой силой, что весь воздух вышибло как ударом, а кристалл уничтожился в моих ладонях, едва соприкоснулся с телом императора.
И через миг световой феерии мы стояли все в той же трапезной во дворце императора, прямо в луже разлившегося из моего бокала вина: я, Адрас, нервно скомкавший платок, и все так же прижимающий меня к своей обнаженной груди кесарь. И, застывшая в его крепких объятиях, я лишь слышала, как все медленнее и медленнее бьется сердце пресветлого императора, судорожно вдыхала запах крови – своей, его и наших врагов. И руки продолжали болеть так, словно кости в них расплавили, вывернули и все еще продолжали ломать.
– Я же просил – никакой магии, – хрипло выдохнул, сжимая еще крепче, кесарь.
– Да, но это было до того, как вы не явились к ужину, – от чего-то упрямо повторила я.
Отстранив меня, Араэден ухватил за подбородок, запрокинул мою голову, заставив посмотреть на себя, и зло отчеканил:
– Адрас сказал правду – у меня был нехилый шанс не явиться и к завтраку, как, впрочем, и не явиться вообще. Но мое исчезновение и даже гибель – не повод причинять себе боль, используя магию. Я – запретил! А ты нарушила мой приказ!
На какой-то краткий миг, очень-очень краткий, мелькнула подлая мыслишка о том, что кесарь мог вообще не вернуться… Я отреагировала на нее ощущением мороза по коже и чувством дикой паники. Потому что кесарь меня еще устраивал, а вот Акьяр, не говоря о его арахнидовом папеньке, – нет! Причем категорически!
– Это была плохая шутка, – нервно заметила я.
Причем плохая настолько, что моя руна спокойствия дала сбой, но, к счастью, вновь начала исправно работать, правда, ровно до того момента, как я осознала, что только что видела. И вот тогда спокойствие полетело к гоблинам, и я зло прошипела:
– Это какой из Великих дворцов подвергся разрушению?!
И ощутила, что, кажется, меня даже не стошнит, даже если я схожу и попинаю останки высших ногами.
– Не какой-то Великий дворец, Катрина, это был Эрадарас – мир светлых, – произнес Адрас за моей спиной.
И добавил, совсем тихо:
– Ты открыла переход в один из погибших миров Тримиана.
В следующий миг кесарь, давно и благополучно отшвырнувший свои мечи, извлек из воздуха – хотя чему я удивляюсь – нож, схватил меня за левое запястье, резанул рукав сразу трех моих платьев и застыл, вместе со мной глядя на запекшуюся под кожей кровь, искривленные кости и в целом неприглядную картину повреждения моих рук.
– Самое время упасть в обморок, – глубокомысленно заметила я.
Тэхарс взял и последовал доброму совету.
Я осталась стоять под медленно звереющим взглядом не менее звереющего кесаря, глядя, как увеличивается площадь поражения от внутреннего кровотечения в моих изломанных запястьях. Повторно подумала, что сейчас вот точно самое время упасть в обморок…
– Неплохой способ уйти от разговора, – мрачно произнес кесарь.
Тьма.