Ревелль

Милли налила в жестяную кружку воды и протянула Колетт. Та рассеянно выпила.

– Ее трость сгорела.

– Раздобуду еще одну в отделе потерянных вещей. – Роджер почесал затылок, позабыв о прическе, которую обычно так берег.

– Какой еще отдел потерянных вещей? – спросила Колетт. – Его больше нет. Сгорел вместе со всем остальным Большим шатром.

Ее слова тяжелым грузом повисли в воздухе.

– Как думаешь, она вернется в прошлое? – осторожно спросила Милли.

Если Триста это сделает, сегодняшний день канет в небытие. Ни у кого, кроме нее, не останется никаких воспоминаний о зловещих клубах дыма над головой, о всепоглощающем страхе. И о Лакс на пляже. «Я всегда ищу тебя. В любой толпе, на любом спектакле я всегда выискиваю тебя взглядом».

– Она не будет перемещаться, – ответил я. – Не захочет стирать то, что натворила сегодня ее семья. Мы все должны помнить об этом. Всегда.

– Ну, лично я была бы не против вернуть все как было. Триста потом рассказала бы нам об этом страшном пожаре, и я бы поверила ей на слово. – Милли со вздохом прислонилась к стене амбара.

Колетт откинула с лица Тристы темные волосы.

– Пожар начался четыре часа назад. Даже если она очнется и переместится в прошлое прямо сейчас, это отнимет у нее четыреста часов жизни, то есть…

– Шестнадцать дней, – вздохнул я. – И каждый час – это еще четыре дня.

Милли побледнела:

– Когда ты так говоришь, мне кажется, что наша магия гораздо лучше, чем у Хроносов.

– А я вот чего не понимаю. – Роджер подался вперед, сложив на коленях длинные руки. – Почему Роза Эффижен так быстро состарилась? Ты точно помнишь, что видел именно ее?

Как будто я мог такое забыть. Она лежала там, седая как лунь, и серая кожа сходила клочьями.

– Она выглядела точь-в-точь как Фрэнк Хронос в переулке.

Милли содрогнулась:

– Какой ужас.

– Это очень странно, – заметила Колетт. – Прости, Роджер. Понимаю, ты хорошо знал Розу.