— Я… — в голосе Истислава слышится растерянность. Широкоплечая тень отшатывается от тонкой. Невольно начинаю болеть за парня.
«Давай же, „феникс“! — сжимаю кулак. — Как раз сейчас отступать нельзя. Не совладаешь со своей женщиной — потом и другие начнут вытирать об тебя ноги».
Честно, не ожидал от альфы такой нерешительности. Обычно он смел и нагл. Но оказалось, что бета не уступает жениху, вот и вышла из-под контроля. Бывали у меня похожие по характеру любовницы. Такие девушки всегда проверяют своих партнеров, а когда те дают слабину, не упускают возможности потоптать, оправдываясь любовью, конечно. Ладно, надо подсобить товарищу.
Брызгаю небольшой волной магнетизма. У Истислава должно прибавиться уверенности в себе и запала. Правда, у Истомы тоже. Но у беты и так подгорает в оголенной сейчас заднице.
Широкоплечая тень резко выпрямляется, а потом с неожиданным напором бросается ко второй. Безжалостно хватает ее за волосы и возвращает в прежнюю согнутую позу. Вот вздымается длинная рука. Опускается.
Раздается звонкий шлепок. Хлоп!
— Ай! — девичий визг.
— Молчать, дрянь! — рычит Истислав.
— Но мне боль… — пытается одернуть его бета.
Хлоп!
— А-А-А-А…!
— Я сказал — молчать! — рявкает парень.
— Прости… — жалобно канючит Истома. — Прости, родной!
Блин, теперь уходить точно нельзя. Вдруг Истиславу понадобится добавка энергии и мотивации. В будущем проведу с ним урок. Пускай учится вести себя со своей болотопсовской упырицей. А то придется вечно стоять над ними со свечкой.
Рядом со мной Астра начинает громко дышать. Губы княжны пересыхают, и она непроизвольно увлажняет их кончиком языка. А еще она подается ближе ко мне. Аромат крепких женских духов обволакивает меня. Оборачиваюсь и мы встречаемся с княжной взглядами. Ноздри девушки подергиваются, глаза горят пламенем. Завелась что ли, страстная натура?
— Почему предала меня, гадюка ядовитая! Почему! — гремят не вопросительные, а повелительные предложения. — И не гони мне чушь про гражданскую позицию!
— Но я, правда…
Хлоп! Хлоп! Хлоп!
— У-и-и-и-и, милый! — визжит Истома, как резаная, после тройного фаталити по ее вздернутым ягодицам.
— Еще раз соврешь мне когда-нибудь, милая, — фингал набью! — Истислав уже не кричит, но голос его полон неприкрытой ярости.