— Молодой свет тоже покорился ему, — Владимир вздыхает. — Мне необходима информация, София. Мне не нравится темная лошадка в столице. Да, мы с тобой оба пытаемся ее приватизировать, выдать за него наших дочерей, но, честно скажу, меня гложет беспокойство. Не за себя, не за Берегиню, а за страну, — на удивленный взгляд Софии император повторяет. — Да, Соня, в этот раз за страну. За людей, за россиян. Мы-то с тобой в убытке не останемся в любом случае, если выдадим дочерей за, якобы, нового бога. Считай, станем родственниками Свара Сварожича. Нас будут любить, нам будут поклоняться. Но что будет с людьми? Молодой свет уже в наколках ходит, японцы же так вообще устраивают человеческие жертвоприношения. Я знаю, что ты тоже в курсе о сумасшествии этих косоглазых. А что если и мы, славяне, недалеко ушли? Вдруг Беркутов зло? Вдруг мы превратим страну в радикальное теократическое государство? Поэтому я прошу… да, прошу: давай уже без уверток и обманок. Кто такой Беркутов Арсений?
София смотрит на императора во все глаза. Владимир, правда, выглядит растерянным, будто не знает, что делает.
— Мм, государь, — медленно произносит София. — Хорошо, давайте. Честно говоря, для меня самой религиозный опиум японцев — удивительная новость. Также я не ожидала, что Беркутов повлияет на духовный пласт наших соотечественников. Тот же Свар на стенах собора едва меня не заставил упасть. Чем это вызвано? Без понятия. Сила Нобуанаги и Беркутова точно связана с Хаосом. Но, опять же, эта связь ничего не объясняет. Совсем ничего. Меч — оружие одновременно лиходеев и праведников. Из АК-96 стреляют как террористы, так и мои гвардейцы. Так же дела обстоят и с Хаосом. Перун велел доверять Беркутову и заключить с ним союз. Не слушаться мужа у меня нет пока оснований. Тем более, что он убивает хаоситов направо и налево.
— Мм, а дружба Беркутова с твоими дочерями?
— Это моя инициатива, — отвечает София. — Ну как… дружба у детей завелась сама собой еще в начале, а я не стала ей мешать.
— И ты не против?
— Быть тещей бога? — София полуопускает веки. — Отнюдь. Мне такая честь только в радость.
— Я понял твою мысль, — мрачнеет Владимир. — Муж тебе сказал, что Беркутов хороший, значит, ты так будешь думать. А еще тебя прельщает мысль стать богиней. Это, пожалуй, главный аргумент для тебя в пользу лояльности Арсения.
— Не без этого, — не спорит София. — Думаю, нашей стране нужны новые боги, как мой муж, например. И Сеня этому может поспособствовать.
— Что ж, понятно, — Владимир встает. София, демонстративно помедлив, поднимается следом. — Надеюсь, интуиция тебя не подводит, и мы не скатимся в славянский шариат.
— Не вижу ничего плохого в сильной правящей руке, — княгиня будто с сомнением смотрит на ладонь Владимира. — Бог, император — это всего лишь титулы. Человеческих жертвоприношений у нас в России точно не случится, а новые фрески отлично вписались в интерьер храмов. У Арсения изумительная фотогеничность.
— Слишком узко мыслишь, женщина, — Владимир в раздражении отворачивается и уходит из кабинета, хлопнув дверью. Ждущий снаружи слуга провожает государя.
Сев в кресло, княгиня усмехается.
«О людях ты заботишься, как же! Просто боишься перестать быть первым лицом Империи. А я и не против в перспективе быть тещей государя. Ну или бога, без разницы».
На втором этаже объединяемся с группой Ясны. Княгиня догоняет нас еще на лестнице.
— Смотрю, нехило вы потусили, — хмыкает наша командирша, бросив взгляд назад на сожженные коридоры.
Рыжая женщина выглядит довольной, из-под бронешлема упало несколько прядей, которые отливают ржавчиной на фоне белого, немного разморенного лица. Это ее так развезло от массового убийства японцев? Лиза, наоборот, напряжена и сосредоточена. Бровки сведены, голубые глаза полны холодного металла. Ох, огрубеет княжна с мамами-садистками, как пить дать. Удивительно, что ее природный кроткий характер вообще дожил до двадцати лет.
— У кого столько огня в запале, что даже камень пола расплавил и стены порушил? — спрашивает Ясна. — У тебя, Кувалда? Это же чуть ли не Воевода.
— Никак нет, — майор с благоговением смотрит на меня. — У Его Божественности.
Я едва не поперхнулся от нового несуразного титула. Чугун ржанул, Слепой кот фыркнул, Лиза восхищенно на меня посмотрела, затем опомнилась и вернулась к образу хладнокровной валькирии. Пухлые губки поджаты, большие глаза сужены до голубых щелочек. Лишь Ясна задумчиво на меня зыркнула: