– Приятная старая леди, не правда ли? – тихо сказала Фан.
– Святая душа, – улыбнулась Полли. – Вот яркий пример, как женщина своим богатством может приносить счастье и себе, и множеству других людей. Почти до пятидесяти лет она жила бедно. А потом ей досталось неплохое наследство, и к этому времени она уже точно себе представляла, как им воспользуется. Другая на ее месте, получив большой дом и деньги на его содержание, коротала бы одинокие дни в безделье и скуке. Но мисс Миллз – другое дело. Она устроила в нем пансион для обедневших людей благородного сословия, которые хотели по-прежнему жить респектабельно, но не имели на это достаточно средств. Собственно, я одна из таких, – усмехнулась Полли, – и прекрасно отдаю себе отчет, как ей обязана. За проживание она берет с каждого столько, сколько ему по карману платить. Подо мной комнаты двух пожилых леди. Они вдовы. Надо мной поселилось несколько студентов. А в гостиной окнами во двор – бедная миссис Кин вместе со своим хромым мальчиком. Ну и Джейн теперь тоже с нами. Мисс Миллз окружает заботой не только постояльцев. Никому и в голову не приходит, будто им подали милостыню. А ведь эта добрая женщина делает много такого, что ни за какие деньги не купишь. Я, конечно, хочу выйти замуж, иметь собственные семью и дом. Но если не суждено, мечтала бы стать такой старой девой, как мисс Миллз, – Полли говорила так серьезно и вдохновенно, что Фан звонко расхохоталась и этим привлекла внимание девушки с коляской, в которой сидел довольно большой уже мальчик.
– Какие у нее красивые глаза, – тихо отметила Фан, указывая на девушку.
– Так ведь это и есть наша Джейн, – ответила Полли, выждав, когда та прошла мимо них. – Мы в пансионе по-соседски помогаем друг другу. Она в хорошую погоду вывозит на прогулку Джонни Кина, чтобы его мама немного передохнула. И мальчику это на пользу. Джейн всегда и ко всем с радостью приходит на помощь.
– Когда я раньше слушала про мисс Миллз, мне казалось, ей до смерти надоело шитье благотворительных нижних юбок, шапочек и всего прочего, – сказала Фан.
– Мисс Миллз много чем еще занимается, кроме шитья, – объяснила подруга. – Люди приходят к ней со своими бедами, и она оказывает им самую разную помощь: покупает мыло, готовит похлебку для бедных, утешает живых и шьет погребальные саваны для мертвых. Когда жизнь бедняков проходит перед твоими глазами, это производит куда большее впечатление, чем книги или спектакли.
– Как ты выносишь все это? Скверные запахи, стоны больных, грязь? Ну, все, что сопутствует безысходной бедности? – поежилась Фан.
– Все не так уж страшно, – ответила Полли. – Раскрой глаза и уши и увидишь в их жизни много прекрасного, а заодно и почувствуешь благодарность за то, что имеешь. Я каждый раз чувствую себя богатой, благополучной, и мне изо всех сил хочется чем-то помочь этим бедным душам.
– Чудесная моя Полли, – Фан нежно пожала руку подруги. Про себя она размышляла: нет ли какой-то иной причины, от которой подруга так изменилась?
– Мисс Миллз и Джейн ты уже видела. А сейчас познакомишься с еще двумя моими друзьями, – остановилась Полли возле высокого дома. – Ребекка Джеффри, – продолжала она, когда поднимались вверх по лестнице. – Необычайно талантливая девушка. Не позволяет нам называть ее гениальной, но, полагаю, ее ждут успех и слава. Очень скромная и целиком сосредоточена на работе. Она скульптор, а ее подруга Бесс Смолл – гравер, делает очаровательные картинки. Обе заботятся друг о друге, как Дамон и Пифиас из греческого мифа о нерушимой дружбе. Здесь их студия, в ней они и работают, и живут, и всем делятся поровну. Они одни в целом мире, но счастливы своей независимостью и свободой, как птицы. Их ничто не может разлучить.
– Если только возлюбленный между ними не встанет. Тогда, полагаю, их дружба недолго продлится, – многозначительно хмыкнула Фанни.
– А я полагаю, она и такое выдержит, – возразила ей Полли. – Вот увидишь их и сама убедишься.
Она постучалась в дверь, к которой были прикреплены две скромные карточки с именами обитательниц студии.
– Войдите! – крикнули изнутри.
Полли и Фан оказались в большой, но скудно обставленной комнате, сквозь застекленную крышу в нее лился свет. Одна из хозяек, высокая кудрявая, коротко стриженная девушка с изящной посадкой головы, стояла в огромном заляпанном глиной фартуке перед большой скульптурой. Вторая, хрупкая большеглазая блондинка, устроилась за столом в другой части студии, ловко рисуя что-то маленькими резцами на деревянной дощечке.
– Привет, Бекки, Бесс! Как дела? Это моя подруга Фанни Шоу. Мы с ней вышли немного проветриться и решили заглянуть к вам. Не отвлекайтесь, продолжайте работать, а мы, лентяйки, на вас поглазеем.
Обе девушки подняли глаза и с улыбками кивнули гостям. Бесс усадила Фан в единственное кресло, а Бекки, окинув ее и Полли острым взглядом художницы, вновь взялась за работу.
– Вот ты-то мне сейчас и нужна, Полли, – сказала она. – Сядь и вытяни руку, а то я никак не могу правильно вылепить мышцы, – она похлопала по рельефной руке скульптуры, которую благоговейно рассматривала Фан.
– Как у тебя продвигается? – расспрашивала Полли, снимая накидку и закатывая рукава, как будто собираясь заняться стиркой.
– Медленно, – отозвалась Бекки. – Постепенно созревает идея, а руки следуют за ней. Но кое-что получается. Как тебе кажется? – она сняла мокрую тряпку с головы скульптуры.