— Я тоже так думаю.
Стою в доме Джона на лестнице, выслушиваю комплименты от Тиш… Это точно не сон? Ведь это она превратила мою жизнь в фарс. Она и Джон.
Обмениваемся рукопожатием, и Тиш благодарит меня:
— Спасибо, что согласились на взаимовыгодную сделку. Я свои обязательства выполню, обещаю вам.
Идем по длинному коридору, и она останавливается на пороге комнаты в торце.
— Давно мечтала, чтобы вы увидели мою спальню. Здесь так уютно, и мы с Джоном столько раз приятно проводили здесь время…
Пусть язвит. Меня ее остроты не трогают. Так легко у меня на душе не было уже много лет. Я прохожу за Тиш. В спальне стоят два огромных саквояжа размером с хороший чемодан. Действительно собралась — значит, я поступила правильно…
Тиш беззаботна, словно мы с ней подружки, собирающиеся на отдых.
— Спасибо за помощь! По коридору чемоданы можно катить, а вот по лестнице придется нести их вдвоем.
Выхожу с багажом в коридор. Тиш идет следом с другим чемоданом. Господи, какой тяжелый, приходится подталкивать коленом… Вряд ли мы сможем снести вниз такой груз. Перед лестницей останавливаемся, переводя дух.
— Даже не знаю, — говорю я, — может, спустить их с лестницы по одному, своим ходом?
— Этак мы всю мебель внизу разобьем, — возражает Тиш. — Нет, придется нести.
Она склоняется над своим чемоданом, стоящим на лестничной площадке. Шикарный, кожаный, с золотыми запорами и красноречивым лейблом «Луи Виттон» — наверняка стоит не одну тысячу долларов. Такой и без вещей потянет не меньше чем на сотню фунтов.
Пока Тиш занимается багажом, я бросаю взгляд назад. Что происходит? По коридору бежит Эшлин!
— Ну что, я беру вот этот.
Тиш начинает спускаться по ступенькам, волоча за собой тяжеленный чемодан. Я и рот не успеваю разинуть, как моя дочь со всего маху толкает ее в спину. Свисающее с шеи ожерелье намертво зацепляется за чемодан. Из горла молодой вдовы вырывается жуткий хрип, и она вместе с багажом кубарем летит вниз по лестнице, врезаясь прямо в кофейный столик. Осколки стеклянной столешницы градом падают ей на спину.
Мы с Эшлин замираем наверху, с ужасом наблюдая за скорченным телом, наполовину прикрытым огромным чемоданом. Господи, как это вышло? Единственное желание — оградить от этого дочь. Как ее сюда занесло?
— Она умерла? — шепотом спрашивает Эшлин. — Хочу, чтобы она умерла.
— Понимаю тебя. Тиш — плохой человек, — отвечаю я, не в силах поверить в этот кошмар.
Неужели моя дочь только что намеренно убила Тиш? Но зачем? Я даже не представляла, что Эшлин настолько на нее зла. Бедная, она ведь вытерпела не меньше меня, а я — ни сном ни духом…