– Этот верзила еще свое получит, – пробормотала Шахразада, снова роняя голову Тарику на грудь. – Я не потерплю такой дерзости. Отправлю за ним Бич Индостана с огненным
Тарик дернул плечом, решив отложить разговор на потом, и внес Шахразаду в шатер, едва не уронив ее, когда проходил в низкий проем. Тканевый полог остался отброшенным, впуская лунный свет, чтобы хоть немного рассеять кромешную тьму внутри.
Аккуратная Ирса скатала и убрала походную постель в сторону. Шахразада же не стала утруждаться, и сейчас одеяло лежало отброшенным в центре шатра, а подушка валялась чуть поодаль.
Не скрывая веселья, Тарик сгрузил свою ношу на матрас и потянулся, чтобы подобрать одеяло и подушку.
– Не надо. – Шахразада заворочалась, схватила его за руку и слегка приоткрыла глаза.
– Или что? – прошептал Тарик, слегка дернув уголком губ. – Пустые угрозы меня не пугают.
Шази наморщила нос, но тут же свернулась в клубок, прижимая ладонь ко лбу.
Тарик снова попытался подобрать подушку и подсунуть ее под голову девушке, но вскоре понял тщетность своих усилий и решил оставить ее спать как есть. Он двинулся к выходу, но тут заметил выпавший из складок одежды Шахразады листок пергамента, поднял его и поднес к свету от луны.
Судя по заломам на сгибах, записку явно сворачивали и разворачивали много раз. Очевидно, ее содержание имело для кого-то огромное значение.
Тарик бросил на спящую Шахразаду быстрый взгляд, поколебался пару мгновений, но все же развернул пергамент.
Тарик осторожно сложил записку, хотя больше всего на свете мечтал смять ее в кулаке. Порвать на мелкие клочки. Сжечь и развеять пепел по ветру.
Шахразада любила халифа-юнца, это было ясно давно. Как и то, что и тот тоже тепло к ней относился. Теперь же стало понятно: он отвечал ей взаимностью.
Несмотря на слова капитана дворцовой стражи в ту грозовую ночь, Тарик не желал верить, что безумный убийца способен кого-то или что-то любить. По крайней мере, не так, как нормальные люди.
Но это?
Чувства, выплеснутые в записке, Тарик понимал.
Понимал и разделял.
В коротком послании ненавистный халиф Хорасана сумел облечь в слова именно то, что сам Тарик чувствовал к единственной девушке, которую когда-либо любил. Любил, но никогда не мог выразить эмоции так просто и красноречиво.