Татьяна Павловна груба, прямодушна, искренна. Лексика ее не отличается особым изяществом и изысканностью: «врешь», «глуп», «дурак», «пащенок» – вот лишь некоторые из перлов, расточаемых ею по адресу главного героя. Справедливости ради отметим, что большинство эпитетов и определений друг Аркадий заслужил по праву. Автор будто нарочно вводит эту героиню, чтобы без прикрас отобразить своего протагониста.
Не зря именно перед ее яростью и натиском герой пасует, сам в какой-то момент уподобляясь Настасье Егоровне употреблением все тех же: «Не лгу-с», «Ни за что-с».
Достоевский вообще нимало не льстит своему герою и ничуть его не идеализирует. Стойкость и прямодушие в Аркадии охотно сочетаются с известной гибкостью и готовностью к компромиссу с совестью. Последнее, впрочем, лишь под влиянием алкоголя, когда герой не вполне отдает отчет в своих действиях. «Ничего, коль с грязнотцой, если цель великолепна! Потом все омоется, все загладится», – успокаивает себя подпоенный Ламбертом подросток.
А вот в чем герою не откажешь, так это в критическом отношении к собственной персоне. «Надо быть слишком подло влюбленным в себя, чтобы писать без стыда о самом себе», – заявляет он в начале повествования. Подкупающая честность, хоть и не без примеси некоего болезненного самолюбования.
«Подросток» не был принят современниками, посчитавшими его творческой неудачей писателя. Смелая новаторская манера изложения вызвала лишь непонимание и отторжение даже у преданных поклонников творчества Федора Михайловича. Однако опыт XX века с его модерном и постмодерном позволил считать другие, более глубокие смысловые слои. И сегодня роман по праву признается если не лучшей, то уж точно не худшей книгой великого пятикнижия.
В заключение хочу процитировать отрывок из письма наставника Аркадия, Николая Семеновича. Письмо это является, по сути, авторским послесловием к роману и главным, на мой взгляд, ключом к его пониманию: «такие “Записки”, как ваши, могли бы, кажется мне, послужить материалом для будущего художественного произведения, для будущей картины – беспорядочной, но уже прошедшей эпохи. О, когда минет злоба дня и настанет будущее, тогда будущий художник отыщет прекрасные формы даже для изображения минувшего беспорядка и хаоса. Вот тогда-то и понадобятся подобные “Записки”, как ваши, и дадут материал – были бы искренни, несмотря даже на всю их хаотичность и случайность… Уцелеют по крайней мере хотя некоторые верные черты, чтоб угадать по ним, что могло таиться в душе иного подростка тогдашнего смутного времени, – дознание, не совсем ничтожное, ибо из подростков созидаются поколения…»
Что ж, будущее уже настало. «Подобные записки» (милейшему Николаю Семеновичу не откажешь в прозорливости) безусловно понадобились. Теперь самое время читать и слушать живое слово Федора Михайловича Достоевского – одного из самых фонетических русских классиков.
В звуковом формате полный текст романа «Подросток» представлен в четырех вариантах: в прочтении Александра Андриенко, Анатолия Фролова и Вячеслава Герасимова. Последний озвучивал роман дважды – в 1986 и 2003 годах – для студии «Логос» и издательства «Ардис». Все прочтения хороши, но я непатриотично выбрал Фролова. Все-таки заслуженный артист России, да и читает действительно здорово. Еще есть радиоспектакль с участием Аристарха Ливанова и Евгения Дворжецкого, но это, как всякая интерпретация, уже вторично и не так интересно.
Таинственный остров
Повесть известного советского писателя Вильяма Козлова «Президент Каменного острова» порекомендовала мне одна очень хорошая знакомая, сотрудник детской библиотеки, чьими советами и раньше никогда не пренебрегал – о чем, к слову, ни разу не пожалел. Вот и на этот раз книга оказалась тем, что, как говорится, доктор прописал. Хотя должен честно признаться, что о знаменитом писателе Вильяме Козлове впервые услышал именно от своей знакомой.
Первое впечатление (которое со временем только усилилось) было таким: «Президент Каменного острова» – это тот же «Тимур и его команда», только еще интересней. Вместо чердака с веревками, погремушками, штурвалом и прочей машинерией – целый отдельный остров с секретами – историческими и современными, природными и рукотворными. В остальном, что называется, найди десять отличий: брутальный ребячий вожак, тот самый президент с птичьим именем Сорока – Тимур, малыш Коля Гаврилов, адъютант его превосходительства, – вылитый Коля Колокольчиков, романтическая мечтательная Алена – Женя (и одновременно – ее старшая сестра Ольга), а ее младший брат Сережа – это сам Аркадий Петрович Гайдар в коротких штанишках – не по летам мудрый наблюдатель всего, подмечатель, пониматель и рассказчик.
Сережа – самый симпатичный персонаж повести. Еще не одержимый – в силу возраста – никакими страстями, он тем не менее все прекрасно понимает. И то, почему старшие ребята в присутствии его сестры дуреют, дерутся за гаражами и прочие идиотские поступки совершают. И то, почему Алене это нравится, и она поощряет своих одуревших кавалеров, чтоб гремела жесть на ристалищах, чтобы копья в щепки о щиты ломались, и даже чтобы кровь лилась – ну, немножко, совсем чуть-чуть, самую малость – одна-две капли, не больше!
А еще у Сережи есть лохматый четвероногий друг – бородатый эрдельтерьер по имени Дед, который не просто верный спутник и защитник, не просто барометр и индикатор Сережиного настроения, но и по сути вторая его половинка – неотъемлемая часть сущности и личности. В общем, Сережа – настоящий человек – с таким и в разведку не страшно, и просто дружить без оглядки и условий – даром что он еще только в шестой класс перешел. Сережа мне напоминает другого литературного персонажа с таким же именем – главного героя одноименной повести Веры Пановой. Тот, правда, козловского Сережи раза в три помладше, но, когда подрастет, непременно таким же станет – добрым, честным, бесстрашным, способным на дружбу и любовь.
Есть в повести, как водится, и плохие парни. Деловитому сельскому куркулю и браконьеру Федьке Губину по прозвищу Гриб, конечно, далеко до Мишки Квакина. И масштаб не тот, и личность не такая харизматичная – как говорится, и дым пожиже, и труба пониже. Мишка – пассионарий, широкая натура – в нем, если приглядеться, даже благородное что-то нет-нет да и промелькнет (не зря Гайдар в продолжении «Тимура» Мишку чуть ли не рыцарем выставил в пику скурвившемуся протагонисту). Федька же – мелкий, жадный, завистливый, подлый и злопамятный гном – ну, гриб и гриб, иначе не скажешь. Да еще и кепка эта его дурацкая – в шахматную клетку, как у Олега Попова, о котором он, к слову, даже не слышал. Зато его подручный и бодигард Васька Свищев по кличке, естественно, Свищ – вылитый Фигура. Крупный, мощный, неповоротливый и тупой, как сибирский валенок.
Некоторым особняком в этом ряду стоит лощеный и избалованный московский турист-рыболов с космополитическим именем Гарик. Гарик (он же, как водится, – Георгий) какой-то неопределенный. То хороший, то плохой настолько, что просто оторви и брось. Ему не чужды души прекрасные порывы, однако по отношению к тому же Сереже он порой ведет себя настолько низко и даже подло, что сразу как-то расхотелось симпатизировать ему в дальнейшем, несмотря на явные намеренья автора перевоспитать его в лучшую сторону.
Кстати, о космополитизме. Меня, если честно, немного удивило, что Сорока – президент. Не народный комиссар, не председатель и даже не генеральный секретарь, а именно президент. Вроде бы свой, советский товарищ, плоть от плоти народа – куда там манерному Гарику! – и вдруг. Откуда у нашего парня такая нездешняя грусть? Да и самого автора зовут как-то странно, не находите? Вильяма Федоровича, как выяснилось, при рождении назвали нормальным, человеческим, по тем временам, именем Вил – в честь Владимира Ильича Ленина, если кто не знает. Однако он еще в школе переделал его на Вильямс (в честь знаменитой скорострельной пушки конфедератов, не иначе), а потом последняя буква в ходе дальнейшей эволюции куда-то отпала. Как парень за подобные выкрутасы по статье не загремел – ума не приложу. Времена тогда, если верить нынешним историкам-либералам, были простые и суровые.
Однако вернемся к повести. Еще в процессе чтения узнал, что «Президент Каменного острова» – не единственная книга о приключениях Сороки и его команды. Годы спустя после ее выхода по многочисленным просьбам юных читателей автор написал продолжение – «Президент не уходит в отставку». К сожалению, этой повести в аудиоформате нет, но в виде текста ее можно найти практически в любой электронной библиотеке. И если вам полюбятся герои первой повести, вы вполне можете встретиться с ними еще раз.
В продолжении герои повзрослеют, у них появятся новые печали и заботы, новые радости. Но внутренний стержень не даст им прогнуться под изменчивый мир, и в конце концов каждый из них найдет свою дорогу к счастью, свое место в жизни. И все же мне немного грустно было читать эту книгу – как будто это мои собственные дети вдруг выросли и из очаровательных малышей и подростков превратились в дяденек и тетенек с их неинтересными взрослыми потребностями и хлопотами.
Лично меня в прозе Вильяма Козлова более всего подкупает то, как деликатно, мягко и настойчиво учит автор расставаться с прошлым, примиряться с потерями. Не зря Андрей Платонов в свое время писал, что «Жизнь есть упускаемая и упущенная возможность». Если жить, постоянно поворотив голову назад, скорбя по каждому уходящему мгновению, то лучше уж и не жить вовсе. Козлов, как немногие писатели, умеет показать, что жизнь прекрасна, когда живешь днем сегодняшним, но что она еще лучше – когда живешь и дышишь завтрашним днем. Потому что только там, за горизонтом событий, и может находиться истинное счастье.
Ей-богу, как же не хватает этого чувства, этого радостного предвкушения и ожидания современным авторам – в том числе и тем, что адресуют свое творчество нынешним подросткам с их прагматизмом, склонностью к рефлексии и самоедству.
ebooksa