По странам и страницам: в мире говорящих книг. Обзор аудиокниг

По главной улице – с оркестром

Роман «Фата-моргана любви с оркестром» (1998) чилийского писателя Эрнана Риверы Летельера (р.1950) – книга, застигшая меня врасплох, ставшая для меня полной неожиданностью и оттого особенно мне близкая и дорогая.

Признаться, ничтоже сумняшеся полагал, что литературу Чили знаю не то чтобы вдоль и поперек, но достаточно хорошо – насколько это вообще возможно с противоположного конца земного шара. От стихов Габриэлы Мистраль и Пабло Неруды до прозы Франсиско Колоане, Мануэля Рохаса, Фернандо Алегрии и Володи Тейтельбойма. А еще были книги Хосе Доносо, Антонио Скарметы, Ариэля Дорфмана, Исабель Альенде, Марселы Серрано, Луиса Сепульведы и Роберто Боланьо.

Это так, навскидку. Если перечислять всех, кого читал, никакой рецензии не хватит. Много в Чили писателей – хороших и разных. А тут, понимаете, какой-то Ривера Летельер. Причем ладно бы из молодых да ранних – нет, в самой середине прошлого века родился! Где он был, когда гремели на весь читающий мир Сепульведа и Боланьо (один чуть постарше, другой чуть помладше, и обоих уже нет в живых)? Словом, преисполнился ваш покорный слуга сомнения и скепсиса и даже некоторого предубеждения. Совершенно, как выяснилось, зря преисполнился, но обо всем по порядку.

Что касается нашего автора, то становиться всемирно известным писателем, да еще и кавалером французского Ордена искусств и литературы ему поначалу было просто некогда. До 11 лет он жил на селитряных разработках, где работал его отец и где сам он трудился в шахте и продавал газеты. Затем были скитания по всему континенту, учеба в вечерней школе, женитьба… В итоге первый свой роман «Королева Исабель распевала ранчеры» Эрнан Ривера Летельер опубликовал в 44 года, когда некоторые литераторы писать уже заканчивают и поудобней устраиваются на лаврах, дабы там с комфортом почивать.

Романный дебют, кстати, оказался удачным: певунья-королева принесла своему автору не только несколько премий, но и некоторую литературную известность, каковая со временем лишь усиливалась и к третьему роману, о котором и пойдет сегодня речь, превратилась в устойчивую репутацию.

Итак, с чего начинается роман? На переполненном корабле – эдаком новоявленном Ноевом ковчеге среди переселенцев-эмигрантов, коз и барашков вдруг обнаруживается рояль, звучит музыка Шопена и стихи испанского поэта-романтика Густаво Адольфо Беккера.

Классическая музыка и поэзия среди полутора сотен горемык – изгоев Старого Света – «темного человеческого стада», отправившегося в сторону Света Нового в поисках лучшей доли, – это вам не младенцы в птичьих клетках, конечно, как у Гарсиа Маркеса, но тоже, согласитесь, необычно.

Фата-моргана – морок, мираж – то, чего нет на самом деле. Но одновременно это еще и мечта, преображающая жизнь, делающая ее прекрасней, придающая ей смысл.

Мечта о личном счастье вдохновляет и сподвигает бедного цирюльника Сиксто Пастора Альсамору сперва на брак с девушкой, чьи родители категорически против такой партии для своей дочери, а затем – на переезд в далекую заморскую страну, где таки открыли тайну философского камня – научились превращать в золото обычную селитру, а значит, призрак голода и нищеты перестанет маячить над нежными головками его почтенной супруги и семилетней дочурки, в коих он души не чает.

Однако мечты о счастье общем, о социальной справедливости не дадут ему замкнуться в мирке своего собственного благополучия и уюта. В душе мирного парикмахера таится дерзкий карбонарий – отчаянный анархист.

Признаться, тут Сиксто Пастор здорово напомнил мне одного доктора из повести «Полковнику никто не пишет» все того же Гарсиа Маркеса, а еще почему-то техника-зубодера из романа «Старик, который читал любовные романы» Луиса Сепульведы. Впрочем, чему тут удивляться? Из шинели полковника Аурелиано Буэндии вышли все современные латиноамериканские писатели, а Луису Сепульведе Ривера Летельер и вовсе земляк.

Подобно одному из второстепенных героев «Фата-морганы», мальчишке-китайчонку Йемо Пону, копировавшему акробатические номера, подсмотренные им в бродячем шапито, автор мастерски копирует приемы мэтров – того же Гарсиа Маркеса, Астуриаса или Карпентьера. К примеру, довольно активную роль играют в повествовании животные – не как индивидуумы, но как часть стихии, активной биомассы, что создает фон, настроение, а то и на сюжет влияет. Вот тот же китайчонок рассказывает герою, только что прибывшему в город, про «жуткую стаю серых чаек, что однажды затмила все небо над городом на два с половиной часа. В полном молчании они летели на восток». Прямо асы Геринга какие-то, а не птицы!

Вы, конечно, спросите меня: похож ли поселок Пампа-Уньон (деревушка по нашим меркам – церкви-то нет!) на Макондо? Да это одна и та же точка на карте, не сомневайтесь! Вся Южная Америка – одно сплошное Макондо, за исключением Буэнос-Айреса и Монтевидео – городов, которые, по общему мнению, абсолютно европейские (видимо, завоеватели-конкистадоры попросту привезли их с собой).

В дальнейшем число параллелей и перекличек с другими – прежде всего латиноамериканскими – авторами будет только расти, что лично у меня не вызвало ни малейшего отторжения. Напротив, испытывал радость узнавания, как при встрече с хорошими старыми друзьями. Вообще же «Фата-моргана» оказалась на диво чудесным романом: вкусное, острое, пряное блюдо креольской кухни с разбросанными там и сям постмодернистскими штучками, за которые, полагаю, не в последнюю очередь следует благодарить переводчицу.

К примеру, что за «кичку» сеньор Альсамора укладывал своим клиенткам? Не ту ли самую, на которую призывал «сарынь» незабвенный герой народных песен Степан Тимофеевич – предтеча нашего цирюльника по борьбе за счастье трудового народа?

Не поленился покопаться в словарях и выяснил, что «кика (кичка, рога, колотовка, шамшура, увязка, шеломок) – древнерусский женский головной убор с рогами (сорока – без рогов, кокошник – с высоким передом)». Честно говоря, как ни силился, представить себе супругу бедного труженика чилийских селитряных приисков в кокошнике или, паче того, с рогами так и не смог.

А как вам своеобразная табель о рангах для… музыкальных инструментов от все того же Сиксто Пастора: «Ему всегда казалось, что если скрипка подобает слепым, аккордеон – цыганам, а гитара – ловеласам, то фортепиано – инструмент преимущественно аристократический». Как говорится, век живи – век учись. Вот и думай теперь, прежде чем отдать дитя в тот или иной класс музыкальной школы, кого хочешь получить на выходе: аристократа или, скажем, цыгана?

Жрица любви, поливающая землю пивом, слитым из недопитых накануне кружек, потому что «нет лучше средства приманить клиентов», заставила вспомнить сцену из фильма Эмира Кустурицы «Черная кошка, белый кот», где героиня землю у столба поливала, чтоб на нем радио лучше работало. Тоже, знаете, народное средство.