И все же у него было то, чего очень хотели его пациенты, то, чему не учили в Университете Джонса Хопкинса, – сострадание. В то время было трудно найти хирурга, который отнесся бы к вам по-человечески. В 1960-х, если человеку не посчастливилось попасть в Университет Хопкинса, приходилось ехать в Мексику, Марокко или рисковать здоровьем, отдавшись в руки шарлатанов из сомнительных заведений. Байбер, напротив, вскоре приобрел репутацию вдумчивого и доброго врача. «Надо было видеть этих людей и знать их, чтобы сопереживать им»[591], – говорил он. Итак, благодаря непредубежденности и случайной просьбе Байбер быстро вырос до должности «декана хирургии по смене пола».
Опасаясь реакции больницы[592], Байбер сначала спрятал документы о первых трех генитальных операциях в сейф в кабинете администратора. Но после чтения лекций местным религиозным авторитетам о гендерной дисфории и операциях по подтверждению гендера он обрел шаткое равновесие. Многие жители не одобряли его операции, но экономическая выгода для города была очевидна. Они приносили в бюджет больницы 750 000 долларов в год, не говоря уже о туризме. «Это благо для бизнеса, – сказал он в интервью New York Times в 1998 году. – Они приезжают семьями, останавливаются в гостиницах, едят в ресторанах, делают покупки в цветочных магазинах».
Вскоре люди стали стекаться сюда почти со всех уголков земного шара. Среди его пациентов («моих транссексуалов»[593], как он их называл) – трое братьев, которые стали сестрами; 74-летний вдовец, дождавшийся смерти жены, чтобы завершить переход; 84-летний мужчина, желавший умереть женщиной; и Джорджина Бейер, член парламента Новой Зеландии. «Кинозвезды, судьи, мэры – кто угодно, – говорил Байбер в 1998 году. – У меня были все, кроме разве что президента США»[594].
Репортеры тоже стекались сюда, чтобы увидеть все собственными глазами, и часто писали об этом в сенсационном ключе. «В 09:00 человек надевает мужской костюм, а к полудню уже становится женщиной», – с придыханием писало Associated Press в 1985 году. В 1993 году в Тринидад приехал телеведущий Херальдо Ривера, чтобы наблюдать за операцией одного 22-летнего пациента Байбера. «Я никогда в жизни не видел ничего подобного, а повидал я немало», – сказал Ривера. Хотя он приехал со съемочной группой, когда дело дошло до показа самой операции, он отказался. «Думаю, это слишком натуралистично для телевидения», – сказал он.
Байбер избытком скромности не страдал. «Моя работа – высший пилотаж[595], – сказал он репортеру в 1984 году. – Это произведение искусства. Отличить невозможно. Большинство моих пациенток могут запросто обмануть своих гинекологов». Его излюбленным предметом хвастовства была женщина, которая вышла потом замуж за гинеколога. Муж, по его словам, ничего не подозревал[596].
Его восхождение к славе пришлось как раз вовремя. В 1979 году, после нашумевшего отчета врачей клиники Джонса Хопкинса, ее двери внезапно закрылись.
В отчете, который подвергся критике за ошибочные методы и выводы[597], выяснилось, что из пятидесяти опрошенных пациентов ни один не почувствовал себя после операции лучше, чем до нее. За публикацией стоял глава отдела психиатрии Пол Макхью, который пришел к выводу, что, проводя такие операции, «Хопкинс потворствует психическому заболеванию»[598]. (Позже он признался, что приехал в Хопкинс с четкой целью положить конец этим операциям[599].) Этот отчет прозвучал похоронным маршем для университетских клиник.
Десятилетиями Байбер был одним из немногих независимых врачей, проводивших эти операции. Но по мере закрытия университетских клиник по всей стране открылось множество частных кабинетов и хирургических центров, восполняя образовавшийся пробел. К 1970-м в Нью-Йорке, Тусоне, Джексонвилле и Чикаго были свои хирурги по подтверждению гендера. Впервые пациенты, которым отказали в университетских клиниках, могли найти специалистов, готовых им помочь, – при наличии средств[600]. Медицинская страховка еще много лет не покрывала операцию по подтверждению гендера, и Байбер требовал от своих пациентов гонорар. В 1960-х он составлял около 3225 долларов Байберу и его команде и еще 3000 долларов больнице, что в сумме составляло примерно 52 000 долларов по сегодняшнему курсу.
К 2000-м Байбер превратил Тринидад в «мировую столицу смены пола» (к большому огорчению наиболее консервативно настроенных жителей города). В какой-то момент, по данным Los Angeles Times, он хвастался, что на его долю приходится 60 % операций по подтверждению гендера в мире[601]. По его оценкам, за тридцать лет он провел 5000 операций по переходу от мужчины к женщине и 800 операций от женщины к мужчине. Саму процедуру стали часто называть «поездкой в Тринидад».
Когда Байберу исполнилось 70 лет, он и не думал об уходе на пенсию. «Пока рука тверда и разум ясен, я буду заниматься транссексуалами»[602], – сказал он в 1995 году. Но к тому времени в стране насчитывалось более дюжины известных хирургов, и пациентов у Байбера становилось все меньше. Свою последнюю операцию по подтверждению гендера он провел в 2003 году. За полгода до того, как он прекратил делать операции, к нему на работу пришла Марси Бауэрс, успешно поработав акушером-гинекологом в Сиэтле. Менее чем через год после того, как она присоединилась к его команде, она провела свои первые операции по подтверждению гендера.
Когда Бауэрс прилетела в Колорадо, чтобы встретиться с Байбером, он уже был легендой: 25 мая 2000 года, в день, когда она с ним познакомилась, он попал на обложку журнала USA Today. Он пригласил ее провести с ним какое-то время и понаблюдать за его практикой в надежде, что она станет его преемницей. «Он зацепил меня», – говорит она. Она имела отношение к транссообществу в Сиэтле, осуществляя гистерэктомию и послеоперационный уход за пациентами, перенесшими вагинопластику. Но она не была до конца уверена: у нее оставалось еще несколько предложений о работе.
Вскоре обстоятельства сложились так, что предложение Байбера показалось более привлекательным. Вернувшись в Сиэтл, Бауэрс пережила переход в другой пол. Многие из ее пациентов и коллег-гинекологов присылали ей цветы, но были и те, кто ушел от нее, потому что им было с ней некомфортно. По словам Бауэрс, она подала заявку на вакансию в филиал клиники планирования семьи в штате Вашингтон и попала в короткий список кандидатов. Но врач, проводивший с ней собеседование, обнаружил, что она трансгендер. Вскоре ей вежливо отказали. Затем она рассматривала возможность стать первой женщиной-врачом в небольшой христианской акушерско-гинекологической клинике за пределами Сиэтла. И снова ее «раскрыли» во время собеседования.
В понедельник утром после своего первого собрания Международной ассоциации гендерной дисфории Гарри Бенджамина (ныне Всемирная профессиональная ассоциация трансгендерного здоровья, президентом которой Бауэрс стала в 2022 году) она пришла на работу и нашла факс от компании, отзывавшей предложение о работе. Именно тогда она поняла, что делать дальше. «Очевидно, так было предрешено», – говорит она сейчас. Она переехала в Колорадо, где, по ее словам, «грузовиков примерно в три раза больше, чем людей».
В 2003 году Бауэрс еще никогда не видела операции по смене пола своими глазами[603]. Но пока она наблюдала за Байбером в операционной, ей стало казаться, что это вполне в рамках ее хирургических навыков. Постепенно она стала брать на себя разные этапы процедуры. Байбер, со своей стороны, сразу понял, что нашел преемника. «Многие приезжали в Тринидад, чтобы научиться “оперировать”, – сказал он в 2004 году, за два года до своей кончины. – Но кому-то не хватало ловкости рук, кому-то уверенности, а кому-то души. Марси – первая, у кого есть все три компонента».
Операции Байбера были надежными, воспроизводимыми, и пациенты знали, чего им ожидать. Но вскоре Бауэрс увидела возможности для дальнейшего улучшения. В 1960-х, когда Байбер только начинал, у врачей было совсем другое отношение к женской сексуальности. Создание функционирующего чувствительного клитора было скорее второстепенной задачей, чем приоритетом. Для Бауэрс клитор был необходим. «Поэтому у его метода имелись серьезные недостатки, – говорит она. – Но в каком-то смысле он придержал дверь для меня». В 2007 году газета Denver Post назвала ее «трансгендерной рок-звездой Тринидада»[604].
Сегодня она говорит, что ее операция примерно на 80 % отличается от той, что делал Байбер. Эти инновации в основном касаются внешнего вида и удовольствия. «Думаю, я подняла ее на новый уровень анатомической воспроизводимости», – говорит она.
Но что значит «воспроизводить женское тело»? Насколько бы Бауэрс ни приблизилась к созданию того, что она считает «нормальным» и «естественным», она никогда не сможет достичь этой цели – не из-за отсутствия технических навыков, а потому, что это невозможно. Женское тело, как мы уже видели, есть идея и идеал. И у Бауэрс есть новый идеал, гораздо более привлекательный, чем у анатомов прошлого. Она разделяет те же взгляды, что и Мари Бонапарт, Амината Сумаре и Роксанн Юбер: цельность, гармония и завершенность. Она хочет заменить в оркестре сексуальности несколько инструментов и написать новую симфонию – несколько иную, но такую же многоголосую и сложную.
Когда Роксанн Юбер очнулась от наркоза, первым ее ощущением было сильное желание пописать. «На самом деле я ни на секунду не задумалась, где я, – сказала она. – Это было похоже на пробуждение от очень печального сна». Затем вошла медсестра и сказала, что операция выполнена, все прошло хорошо, и на нее нахлынули воспоминания. «И вот тогда я улыбнулась», – добавила она.
Роксанн лежала в реанимационной палате на четвертом этаже, куда только что заказала (благодаря столь необходимому в больнице сервису доставки) фрукты и творог для себя, а также лосося с лимонным соусом и каперсами и шоколадное мороженое для Элль. Друзья только начали присылать поздравления. «Соцсети взорвались, – сказала она. – Народ просто сходил с ума, все писали что-то вроде: “Боже мой, наконец-то!”» Когда ей принесли еду, она высыпала в свой творог пакетик соли. Она медленно жевала, смакуя кусочки медовой дыни и ананаса.
Они с Элль болтали о земном: оплате счетов, бывших бойфрендах и подружках, о том, как Роксанн включала в машине на всю громкость «Born This Way» Леди Гаги, чтобы тренировать голос после перехода.
ebooksa