Роксанн никогда до конца не верила, что этот момент наступит. Помимо трехлетнего ожидания, огромным препятствием были финансы. К счастью, саму операцию покрыла ее медицинская страховка. Но ей все равно пришлось оплатить дополнительные расходы в размере 2500 долларов на авиабилеты, еду, доплаты и аренду жилья на период реабилитации. Лазерная и электроэпиляция на тысячи долларов опустошили ее сбережения почти до нуля. Элль, механик, с января работала в двух веломагазинах, чтобы помочь осуществить эту поездку. Кроме того, им еще нужно было накопить достаточно денег на такую же операцию для Элль, которая тоже трансгендер.
Не каждому трансгендеру нужна операция на половых органах, чтобы чувствовать себя в своем теле как дома, и не каждый ее хочет. Но для Роксанн это был завершающий шаг по подтверждению своего гендера. «Если бы я могла просто принять какую-нибудь волшебную таблетку и все это исчезло, я бы так и сделала, – сказала она в машине. – Я бы никому не пожелала этого ада. Но мы такие, какие есть. Мы не можем стать другими. Остается только изменить свою телесную оболочку, чтобы она отражала наше истинное “я”».
Перед операцией Бауэрс отодвинула занавеску в палате и вошла внутрь. В сарафане и блейзере она выглядела так, будто собралась в летний отпуск. Роксанн уже была одета в больничный халат в бело-голубую полоску, к предплечью подключена капельница. Элль сидела рядом. Руки Роксанн были сложены на груди, Бауэрс взяла одну из них.
– Все будет прекрасно, – сказала она, и ее голос излучал уверенность. – У нас получится кое-что очень симпатичное.
Роксанн топнула ногой под одеялом и завизжала от радости.
– Хочу сказать, будет больно, – пояснила Бауэрс. – Очень больно, придется потерпеть много неприятного. Но в итоге все будет хорошо.
Роксанн кивнула:
– Это же все ради самого главного.
– Все ради самого главного, – согласилась Бауэрс.
Когда Бауэрс входит в операционную, все остальное исчезает. Она видит только пациента под наркозом, лежащего перед ней (сегодня это Роксанн), и возможность превратить мужские гениталии в нечто прекрасное. Перед ней слишком большой выступ. («Пенис – это просто большой клитор. На самом деле я не знаю, почему его не называют так, – любит говорить она, – его просто очищают от кожи, раздвигают и превращают в изящное влагалище».)
После разметки своего холста она делает надрез в мошонке и удаляет яички – эта процедура называется орхиэктомия[557]. Бауэрс сохраняет кожу мошонки, оборачивая ее влажной марлей. Затем отслаивает кожу полового члена, удаляя большую часть ткани, но стараясь сохранить чувствительную головку. (Оставшаяся крайняя плоть станет капюшоном клитора.) Она отделяет губчатую уретру и укорачивает ее, перемещая на место рядом с новым влагалищным отверстием. Чтобы сделать его, Бауэрс выворачивает половой член наизнанку, как чулок, проталкивая полую трубку кожи в полость таза. Эта кожа станет подкладкой для внутренней части неовлагалища (такой термин используется в медицине для обозначения влагалищ, созданных хирургическим путем).
Наконец она изготавливает внутренние и внешние половые губы из сохраненной мошонки и аккуратно сшивает их вместе. В течение года шрамы Роксанн должны почти полностью исчезнуть.
Генитальную хирургию часто изображают как полную трансформацию чего-то одного во что-то совершенно другое. Но она основана на том факте, что мужские и женские органы очень схожи. Внутри полового члена находятся три столбца эректильной ткани, называемые телами. Две более крупные колонны, называемые пещеристыми телами, окружают уретру и расширяются, образуя головку полового члена. Меньшая уплощенная масса, выстилающая чувствительную нижнюю часть полового члена, называется губчатым телом. Во время эрекции все они наливаются кровью и увеличиваются, в этот момент там происходит почти 90 % кровоснабжения органа. Эти ткани идеально соответствуют дужкам и луковицам внутренней части клитора.
Бауэрс собирает эти эректильные колонны и использует их для формирования клитора, при этом головка пениса становится головкой клитора. Он будет иметь стопроцентную сексуальную чувствительность. На это уходит до года, но в конце концов пациенты вроде Роксанн начинают испытывать оргазм. «Как правило, если вы могли раньше, то сможете и потом, – говорит Бауэрс. – Независимо от того, с кем вы вступаете в отношения, с людьми или с игрушками».
Правильно разрезать, поместить части в нужное место, избежать осложнений – все это рутинная работа. «Самое сложное – сделать так, чтобы все выглядело идеально», – говорит Бауэрс. Для нее эта операция – высокое искусство, требующее эстетического подхода и внимания скульптора к деталям. Каждая вагина, которую она создает, должна обладать четырьмя характеристиками: «балансом, четкостью, изяществом, утонченностью». Во время каждой операции она выкладывается на все сто, пытаясь создать часть тела, которой пациент будет доволен всю оставшуюся жизнь. Каждый раз по завершении процедуры еще долго кажется, что она совершила чудо.
«И тогда получается идеально», – говорит она.
В некотором смысле Бауэрс воссоздает женскую анатомию. Но и переосмысливает ее, как утверждает Эрик Племонс, специалист по медицинской антропологии из Аризонского университета, изучающий операции на половых органах.
Хирург по ринопластике, по словам Племонса, может изменить форму и размер носа, убирая хрящи, чтобы привести его в соответствие с актуальными идеалами красоты. У каждого специалиста – свой стиль: можно сделать нос чуть прямее или чуть меньше. «Но вопрос не в том, что такое нос», – говорит Племонс. Среди генитальных хирургов – «по-прежнему конкуренция за стандарты внешнего вида: кто решает, что это за штука, что она должна делать, на что быть похожа и для чего нужна». Такие хирурги, как Бауэрс, создают то, что считается нормальным, и помогают установить стандарт того, каким должно быть влагалище внешне и по ощущениям[558].
В результате почти каждый хирург выполняет эту процедуру по-своему. Кто-то делает акцент на эстетике, кто-то – на удовольствии. Их методы настолько разные, что большинство могут сказать, кто именно выполнил операцию, просто взглянув на пациента. «У каждого хирурга есть своя изюминка, – говорит доктор Пьер Брассар, хирург по подтверждению пола из Монреаля. – Все используют одни и те же части тела, но по-разному». Брассар, который проводит сотни вагинопластик в год, не стал рассказывать мне, какова изюминка его операций. «Мы хотим сохранить конкурентное преимущество Монреаля в секрете»[559], – заявил он.
Например, бельгийские хирурги, по словам Племонса, разработали «золотой стандарт» фаллопластики: меньший, более скромный орган, который позволяет владельцу мочиться стоя – ключевой признак мужественности для многих пациентов – и может быть снабжен эректильным протезом. Как утверждает Племонс, американские хирурги шутят, что «бельгийцы делают очень хороший пенис, если, конечно, вам нужен такой маленький член». А бельгийцы отмечают, что американские хирурги одержимы созданием «слишком большого пениса», который неудобен в обращении. «Если вы считаете, что это должно быть нечто настолько массивное, чтобы у людей захватывало дух при его виде, можно сделать и так, – говорит Племонс. – Но тогда им очень сложно пользоваться… хотя многое зависит от того, как вы собираетесь его использовать».