Когда Бог был женщиной. Как древнейшая религия Богини сменилась патриархальной верой в богов-мужчин

Греция – «атака на матрилинейные роды»

Установлены связи между поселениями на Крите и/или в материковой части Греции, обычно приписываемыми народу, известному как микенцы, по названию одного из археологических памятников материковой Греции – города Микены. Ключи к разгадке происхождения людей, населявших эти места, открыли перед учеными ряд интригующих перспектив. Большинство из них считает, что микенцы были группой индоевропейцев, возможно, тем же самым народом, что и ахейцы, или потомками более ранних мигрантов с севера. Другие ученые утверждают, будто они уже жили на Крите и свергли прежнюю власть незадолго до 1400 г. до н. э. Некоторые относят их к группе, обычно именуемой «народы моря»[63], тогда как прочие полагают, что они были филистимлянами, или что филистимляне – одна из ветвей микенцев. Выдвигалось даже предположение, что микенцы находились в родстве с гиксосами[64], «пастушескими царями», которые использовали запряженные конями боевые колесницы и в течение нескольких столетий удерживали под своей властью Египет. Гиксосы были изгнаны из Египта примерно в то же время, когда микенцы впервые появились на исторической арене.

Каким бы ни было их первоначальное происхождение, причина, по которой микенцы важны для наших целей здесь, состоит в том, что их культура, насколько о ней можно судить, была отчасти критской, а отчасти греческой. Большинство ученых считают, что именно они принесли критскую культуру с Крита в материковую Грецию. Микенские таблички с линейным письмом Б, представляющие собой инвентарные списки, были обнаружены в Кносском дворце и датируются одним и тем же временем, около 1400 г. до н. э. Их язык, по мнению ученых, отличается от языка, ранее имевшего хождение на Крите. После многолетних дебатов большинство авторитетов сходятся на том, что язык этих табличек (использующий многие символы и знаки, характерные для более раннего языка) пока не поддается сколько-нибудь приемлемой расшифровке, но, хотя Гордон представил совокупность доказательств его тесной связи с ханаанским или угаритским языком, его следует считать одной из ранних форм древнегреческого. Если микенцы или их вожди, как то вытекает из текстов табличек, изначально были индоевропейцами, то, поселившись на Крите, они вскоре переняли большую часть предметов быта, техники художественных ремесел, стиль одежды, манеру письма и особенности религии от прежних жителей острова.

Коттрелл сообщает нам, что «микенское искусство продолжало отражать минойскую[65] культуру средиземноморских народов, чью систему письма они заимствовали». Р. Хатчинсон из Кембриджского университета пишет: «К середине II тысячелетия до н. э. греки, вероятно, уже поселились на Крите, но лишь в сравнительно небольшом количестве, и эти микенские греки восприняли многое из критских культов и религиозных обычаев. Даже на материке мы встречаем следы минойской или, по крайней мере, доэллинской религии».

В Каталоге доисторических коллекций, изданном Национальным археологическим музеем в Афинах, его кураторы отмечают: «В микенской религии, явно сохраняющей многие критские черты, следует в первую очередь отметить присутствие критской богини природы». В этом огромном музее собрана богатая коллекция артефактов, обнаруженных при раскопках микенских поселений в материковой Греции, в том числе отличающихся изысканным мастерством изготовления золотых перстней и печатей с изображениями Богини и ее жриц – сцены, почти идентичные с произведениями «минойского» Крита.

Обсуждая таблички с линейным письмом B, где кратко упоминаются имена нескольких божеств, позже известных и в классической Греции, Коттрелл объясняет: «В Пилосе [на материке] и в Кноссе [на Крите] также часто говорится о Потнии – «Госпоже» или «Нашей владычице». Эти две последние надписи подтверждают то, о чем археологи догадывались уже давно по характерным чертам печатей, обнаруженных на материке – а именно, что и микенцы поклонялись минойской богине-матери».

Микенцы поселились на Крите и стали править в Кносском дворце незадолго до страшной катастрофы, возможно, вызванной вторжением или землетрясением. Эти же люди основали много догреческих городов на материке, принеся с собой поклонение критской Богине. Микенский период обычно датируется 1450–1100 гг. до н. э., так что его начало предшествует предполагаемому времени жизни Моисея. Эта цивилизация процветала еще за столетия до гомеровской Греции, и вполне вероятно, что с нею связаны события той эпохи и непосредственно после нее, описанные Гомером. Поиски Елены вполне могли объясняться стремлением заполучить законные права на спартанский престол. Хотя классическую Грецию зачастую представляют как основу нашей западной культуры и цивилизации, интересно отметить, что она фактически возникла спустя двадцать пять веков после изобретения письменности и сама формировалась и находилась под сильным воздействием ближневосточных культур, развившихся за тысячелетия до нее.

Северные народы вторгались в Грецию неоднократно. В 1955 году Роберт Грейвс в предисловии к «Греческим мифам» писал: «Многочисленные нашествия ахейцев в XIII в. до н. э. значительно ослабили матрилинейную традицию. Вероятно, в это время царь стал пожизненным правителем, а когда в конце II тысячелетия пришли дорийцы, патриархальное правление уже было общепринятым»[66]. Вместе с северными народами пришло поклонение индоевропейскому Дьяусу Питару (буквально – Богу-Отцу), известному в Греции как Зевс, а затем в Риме как Юпитер. Этот переходный период от поклонения Богине к мужскому божеству, мощным толчком к которому послужило нашествие дорийцев, стал предметом книги Эдрика Баттерворта «Следы доолимпийского мира в греческой литературе и мифологии» (Some Traces of the pre-Olympian World in Greek Literature and Myth), написанной в 1966 году.

Баттерворту удалось добиться в случае с Грецией того же, что и Мюррей в случае с Египтом. Тщательно проследив родословные царских домов, он в конце концов доказал, что многие из величайших догреческих городов, бывших по сути небольшими государствами, изначально придерживались матрилинейных принципов. Он указал, что Аргос, Фивы, Тиринф, Афины, а также ряд других городов одно время следовали обычаям родства по материнской линии. Объясняет он это пришедшим с Крита поклонением Богине, поскольку сам Крит, по его мнению, был тогда матрилинейным, а возможно, даже матриархальным. В первую очередь Баттерворта интересовала патрилинейная революция, то есть тот период, когда патрилинейные роды стали насильственно навязывать свои обычаи окружающим их народам:

Начиная с 3000 г. до н. э. жрицы изображались в скульптуре и появлялись на фресках и других артефактах Крита, что убедительно свидетельствует о том, что именно женщины контролировали духовную сторону жизни. Позже Критом правили микенцы, которые переняли у критян их религию и многие стороны их культуры. Поскольку на большинстве предметов микенской цивилизации служительницами Богини предстают женщины, вполне возможно, что и микенские женщины в материковой части Греции пользовались той же привилегией. Баттерворт утверждал, что именно женщины, в особенности представительницы царских семейств, выступали в качестве защитниц веры. Далее он поясняет, что:

Тут нельзя не вспомнить греческую легенду о Богине Гере, поклонение которой, по-видимому, сохранилось еще с микенских времен, и Ее неудачном мятеже против недавно навязанного Ей мужа Зевса. Не исключено, что эта аллегория служила напоминанием о тех, кто отстаивал верховенство Богини – и потерпел поражение. Тем не менее, по словам Хоукс, мнения о приниженном положении женщин в классической Греции выглядят явно преувеличенными из-за «предвзятости ученых XIX столетия». Она полагает, что даже в классический период истории Греции женщины по-прежнему обладали долей свободы своих критских предшественниц:

В классическую эпоху Спарты, когда почитание Богини Артемиды по-прежнему процветало, женщины там пользовались чрезвычайной свободой и независимостью. Согласно Еврипиду и Плутарху, юных спартанок чаще всего можно было встретить не дома, а в гимнасии, где они сбрасывали с себя неудобную одежду и обнаженными состязались в борьбе со своими сверстниками-мужчинами. Судя по всему, женщины Спарты обладали полной сексуальной свободой, и хотя моногамия официально считалась нормой, в нескольких классических источниках упоминается, что ее никто не воспринимал всерьез. Плутарх сообщал даже, что в Спарте женская неверность считалась делом едва ли не похвальным, а Николай Дамасский, возможно, на основании собственного опыта, говорит, что спартанская женщина имела право забеременеть от самого красивого из встреченных ею мужчин, будь то соотечественник или иностранец.

Ханаан – «социально-правовой статус израильтянки»

Я приберегла напоследок обсуждение статуса женщин в двух еврейских царствах, Израильском и Иудейском, поскольку обычно мы рассматриваем их как часть изолированного патриархального общества, поклонявшегося исключительно богу-мужчине. Здесь будет уместно сравнить положение еврейских женщин не только с их современницами в Вавилоне и Египте, странами, культуры которых так тесно переплелись с их собственной, но и с другими народами Ханаана, где они в конечном итоге поселились.

Из города Угарит на севере Ханаана, который не был еврейской общиной, до нас дошла запись XIV в. до н. э. о женщине, титул которой переводится как «Знатная госпожа (из) царского дома». Ее называли Адат (что означает «госпожа», женский аналог слова адон, т. е. «господин»). Богиня в той местности носила имя Анат, что, возможно, было одним и тем же словом. Тексты Угарита (современный Рас-Шамра в Сирии), где также обнаружены легенды об Анат, показали, что эта «Знатная госпожа» принимала активное участие в делах политики.

Клод Шеффер, соруководитель первых раскопок в Угарите, в 1939 году писал: «Таким образом, социальный статус женщины в Угарите, в особенности матери семейства, по всей видимости, был довольно высоким». Угаритские документы того периода свидетельствуют, что в случае развода или вдовства женщина сохраняла свое имущество за собой. Юридические акты Угарита, во многом напоминающие эламские, оговаривают, что мужья оставляли собственность своим женам, а не детям, причем от последних требовалось не ссориться между собой, а уважать мать и во всем ее слушаться. Как я объясню в последующих двух главах, Угарит представлял собой причудливое смешение южной и северной культур, что нашло отражение в религиозных преданиях. Есть сведения о том, что к XIV в. до н. э. в городе проживало много индоевропейцев, но, похоже, в ту пору их присутствие не оказывало заметного влияния на статус женщин.