— Ага, — она опускает взгляд. — Совсем ополоумел! Лапать меня начал, и даже юбку задрать пытался. С матерью всё время бранится. Упрекает, что дети у неё мрут. Совсем житья не стало!
— Может, ко мне жить пойдёшь? — предлагаю я.
— Не, меня ж потом замуж никто не возьмёт, — отвечает Дайна. — И о тебе дурная слава пойдёт, что детей сманиваешь. Я уж как-нибудь, перетерплю. Постараюсь подальше от него держаться.
— Но ведь то, что он делает, это же… — мне сложно подобрать слова, особенно в разговоре с ребёнком.
Хотя я уже убедилась, что она в своём возрасте прекрасно осведомлена об отношениях между мужчинами и женщинами. Ну да, от деревенских детей такое не скроешь. Они же видят, как это происходит у скотины. И байки про аиста и капусту могут обмануть лишь совсем малышей.
— Он только когда пьяный пристаёт, — объясняет Дайна. — Трезвый-то он понимает, что за такое на каторгу отправляют.
Я прижимаю её к себе и глажу по голове.
— Ну ладно, — она выворачивается из моих объятий, — идти надо, а то самое интересное пропустим!
Она убегает, а я медленно бреду в сторону площади и думаю о том, что только что от неё услышала.
В моей душе происходит отчаянная борьба. Мне очень хочется защитить Дайну от страшной беды. Но кто я такая, чтобы вмешаться? Да и что я могу? Мне никто не поверит. Только хуже сделаю. А если сама?
Я тут же отбрасываю безумную идею. Я всего лишь женщина. Я плохо знаю здешнюю жизнь. Моя магия слишком слаба, чтобы защитить даже себя. Но ведь каждая женщина — прежде всего мать! А долг матери — защищать от опасностей слабых и беззащитных!
Даже звери готовы рисковать собой ради детёнышей. Никогда не забуду, как муж однажды пришёл домой со ссадиной на лбу. Заметил воронёнка в траве, решил подойти. А его заметила ворона. Сшибла кепку с головы, чуть глаз не выклевала.
А мы, люди? Безропотно отдаём наших детей всем, кто на них претендует. Чужим воспитателям, насаждающим в их головы идеи, противоречащие нашим убеждениям. Интернету с целым сонмом растлителей всех мастей.
Но мне ли обвинять кого бы то ни было? Разве я не поступала именно так со своей дочерью? И разве не пожала там, в прежней жизни, именно то, что сама же и посеяла?
Чувствую, как по щекам скатываются слёзы. Я не могу сейчас быть на этом празднике. Сворачиваю на боковую улицу и иду по ней до самой околицы. Потом поворачиваю назад.
Я прихожу на площадь, когда там уже зажигают костёр новым огнём. И сталкиваюсь с Дайной, которая идёт чуть позади мужчины и женщины. Она опускает взгляд. От её отчима ощутимо разит спиртным. Бедная девочка…
Мир лежит во зле… — вспоминаю я постоянно встречавшееся мне в моей прежней жизни изречение. — Но разве не по нашей вине?
Делаю ещё один круг по пустынным улицам. С площади доносятся звуки дудочки и чего-то струнного, и раздаются весёлые голоса празднующих.
Подхожу туда опять, с другой стороны. Отблески костра освещают тёмную фигуру. Он поворачивается, и я узнаю его. Заставляю себя сделать шаг вперёд.
Глава 13