Здесь только я одна. Никто не поможет. До деревни бежать слишком далеко.
Дура, — говорю я себе. — Ты и его не спасёшь, и сама за компанию утопнешь!
Но повернуться и уйти у меня не получается. Даже голос разума бессилен. Господи, что же мне делать?
Настил из веток! — осеняет меня.
— Держись, пожалуйста! — кричу я. Надо бы ему хоть палку какую под руки подсунуть.
Я хватаюсь за торчащий из снега сук. Не вытащить. Нахожу другой, он обламывается.
Боже, его же затягивает, он уже и на помощь звать не может. Мне страшно. Руки дрожат. Я не смотрю на его лицо.
Наконец, вытаскиваю подходящую палку. Как только её передать? Наклоняю молодое деревце, крепко хватаюсь за верхушку, становлюсь на кочку и тянусь палкой к утопающему. Только бы ноги в трясину не соскользнули!
Я изгибаюсь змеёй, и, наконец, у него получается дотянуться до спасительной палки. Вот он хватается за неё и второй рукой, и начинает подтягивать под себя. Жаль, деревце к нему не наклонить, не хватит высоты.
Я ломаю ветки, вытаскиваю из-под снега сучья и кидаю в болото. А потом понимаю, что я слишком маленькая и лёгкая, чтобы вытащить увязшего по шею мужчину. Что же делать-то? Подползаю к нему и привязываю к палке, за которую он держится, свой свёрнутый в жгут платок.
— Подожди, подожди, — шепчу я. Опять наклоняю деревце, одной рукой держусь за верхушку, другой тяну за платок.
— Помогай мне! — кричу я. — Мне тебя не вытащить!
Наконец, он начинает медленно, очень медленно выползать на проминающийся под ним настил.
Я уже вся мокрая, и вспотела, и сама провалилась немного. Но тяну изо всех сил. Высвободившись из трясины, мужчина лежит и не шевелится. Я начинаю его тормошить и кричать, что надо идти, иначе он замёрзнет, заболеет и умрёт. Если он полежит так и схватит воспаление лёгких — ему ведь конец. Антибиотиков тут нету.
Он не реагирует. Тогда я начинаю его пинать и обзывать дураком и самоубийцей. Кое-как с моей помощью он поднимается на ноги.
Не знаю, как мы добрались до дома. Я всё время думала, вот, ещё шаг, и всё. Упаду и больше не встану. Но мы дошли.
Я сбрасываю с себя верхнюю одежду и раздеваю спасённого. Прямо догола. Сейчас не до приличий. Укладываю его на лежанку в гостиной вплотную к тёплым кирпичам печи и накрываю поверх одеяла всем, что под рукой. А потом отправляюсь на кухню за тёплым питьём. Котелок с водой, стоящий на печке, ещё не успел остыть. Я добавляю туда травяного чая и мёда и иду отпаивать несчастного.
Дождавшись, когда гость хорошенько пропотеет, убираю лишние покрывала и меняю постельное бельё.
Он, наконец, обретает дар речи и принимается меня благодарить. Начинает темнеть, и я зажигаю фонарик из холодного пламени.
— Не бойся, это просто природа! — объясняю я, заметив испуганный взгляд. — Как солнце, дождь или ветер! Я не общаюсь ни с какими тёмными духами!