Смотритель

Наоми стала вынимать другие вещи: коробку с карандашами, ручку, пару альбомов для рисования, писчую бумагу, марки. Последним был деревянный игрушечный трактор.

– Он для ребенка, не для тебя, – пояснил Блэкберн, скривив в улыбке левую половину рта.

– Спасибо, что все это привез, – поблагодарила Наоми. – Сейчас схожу за сумочкой.

– Денег я не возьму, – предупредил Блэкберн. – Все это стоило гроши, а трактор мне самому подарили в детстве.

– Очень мило с твоей стороны, – улыбнулась Наоми. – А теперь снимай куртку и шляпу и садись. Я сварю кофе.

Пока она расставляла чашки, Блэкберн достал из кармана платок и скомкал его в кулаке. Он не любил пить там, где его могли видеть другие люди, но Наоми к этому уже привыкла.

– Были вести от Джейкоба?

– В последнем письме пишет, что не знал настоящего холода, пока не попал в Корею, но утверждает, что в остальном все отлично. О боях он не рассказывает. Наверное, не хочет меня пугать.

– У него все будет в порядке.

– Я себя в том же убеждаю, – вздохнула Наоми. – Как я ему говорила перед отъездом, нам, похоже, постоянно достаются разные передряги.

Блэкберн глотнул кофе и поднял руку с платком, чтобы утереть правую сторону рта.

– Больше не думала, когда вернешься?

– Все еще собираюсь в конце августа. Думала задержаться здесь, но Северная Каролина – это наш с малышом дом, во всяком случае на ближайшее время, – ответила Наоми. – Я не писала Джейкобу о том, что произошло в Блоуинг-Рок с его отцом. Просто сообщила, что решила пораньше перебраться сюда. Но как только Джейкоб вернется домой, будь уверен, расскажу. И о Билли Раньоне тоже. – Она помолчала. – Лучше всего нам переехать. Нужно было сделать это раньше.

– Когда Джейкоб вернется, все наладится, – заверил Блэкберн. – В любом случае тебе стоит сосредоточиться на хорошем.

– Я стараюсь, особенно когда думаю о ребенке. – Наоми кивнула в сторону окна: – Я уже две недели наблюдаю за этим багряником. На ветвях появляется зелень. Значит, дерево начинает просыпаться. Когда наблюдаешь за появлением новой жизни, вспоминаешь, что рождение ребенка – это естественно. А еще на прошлой неделе я посадила бархатцы. Загадала, что, когда они расцветут, я уже буду качать ребенка на руках. – Она тихо ойкнула и положила ладонь на живот. – Малыш сегодня беспокойный.

– Это плохо? – встревожился Блэкберн.

– Нет, просто дает мне знать, что он здесь, – мягко ответила Наоми. – Если подойдешь и положишь ладонь туда, где сейчас моя рука, то почувствуешь, как ребенок шевелится.

Блэкберн замялся.

– Нельзя о таком просить, да? – улыбнулась Наоми. – Просто никто не считает ребенка таким особенным, как я. У Лайлы трое своих, поэтому для нее это никакое не чудо, да и для папы тоже.

Блэкберн не отрывал глаз от чашки с кофе. Несколько секунд он смотрел в чашку, потом встал и подошел к Наоми. Она положила его ладонь себе на живот, но свою не убрала. Сквозь тонкую ткань Блэкберн ощутил тепло ее кожи. Когда он в последний раз касался другого человека? Пит Соррелс благодарил его в феврале после похорон матери. До того – рукопожатие с Джейкобом. Блэкберн начал потихоньку убирать руку.