3
Можно было предположить, что мэндских то ли гостей, то ли пленников разделят. Но всё равно эту новость Витольд принял в штыки. Может, потому, что сие счастливое событие произошло слишком быстро. И он сам не успел сделать совсем ничего. Никак не успел подготовиться.
— Виконт, вы же понимаете, отступать уже поздно, — усмехается старый… да нет, еще не старый патрикий. Просто хорошо прокаленный в жарком горниле мидантийских интриг — за много лет… и правителей. Интриган и властный глава пусть и опальной, но всё еще могущественной семьи. — Вы сами приняли нашу сторону.
— А я по-прежнему на вашей стороне. И менять ее не намерен. — Витольд смело отпил из своего бокала лишь потому, что видел, из какой оплетенной бутылки им обоим наливали.
И открывали ее тут же — на его глазах. И опасный собеседник полбокала уже осушил.
Выдержанная годами золотистая терпкость переливается на языке. А блеск десятка свечей в двух серебряных подсвечниках — на хваленом мидантийском хрустале. Ценнейшем — и в самой Мидантии.
В удаленном от столицы замке этого аристократа всё — самое лучшее. Как и положено одной из древнейших и знатнейших семей империи. Патрикиев, что и в самом деле стояли когда-то на стороне свергнутых Иоанном Кантизином Пауком Зордесов.
Стояли до конца. Многие погибли. А прочие потом за это долгие десятилетия прозябали в провинциальной опале.
— Но это не мешает мне волноваться о моих людях.
— А они — ваши, виконт? — вроде бы даже без тени насмешки уточнил собеседник. Вроде бы даже безупречно вежливо.
Спокойный тон, сдержанный взгляд… но ощущение, что в знатном патрикии Стефане Маринесе смеется всё — обманчиво ленивая, расслабленная поза, свечные блики в драгоценных камнях дорогих перстней… даже очередная яркая фреска во всю стену. Пара конных охотников — лихой молодой кавалер в заломленной на бок шляпе и юная, прекрасная дама. И большая лохматая собака — у тонких, породистых ног лошадей.
Обиднее всего ухмыляется именно черный пес — всей широкой, острозубой пастью.
Ну да. Кем ты себя вообразил, Витольд? Лучшим другом Грегори Ильдани? Когда и для кого ты был авторитетом? Для юного Леона Таррента? Да, жизнь даже это подтвердила, не сомневайся.
Как удалось так искусно расставить вечерние свечи? Чтобы теперь светло-золотистое пламя играло еще и на мидантийском хрустале прозрачных как слеза бокалов?
— Я отвечаю за бывший Веселый Двор погибшей в Мэнде принцессы Кармэн Ларнуа нир Вальданэ по приказу моего друга — эвитанского принца Грегори Ильдани. Раз уж вы знаете всё об Арабелле — вам известно и об ее женихе. О ее
И настоящем отце ее ребенка.
— Насколько мне известно, команда оказавших вам гостеприимство кораблей, утверждала, что вам оставалось находиться среди живых не больше нескольких дней. — Алый рубин с правой руки патрикия отразился в бокале крупной каплей крови. Будто она вот-вот смешается с вином. Растворится в нем, как свежая кровь — в горьких прозрачных слезах. — Тем не менее, до сих пор нет никаких новостей о Проклятых Галеасах, где плыли ваш друг, эвитанский принц Грегори Ильдани, и дед принцессы Арабеллы Зордес, король Аравинта Георг Ларнуа. Не значит ли это, что…
— Значит. Либо они причалили к другому берегу, либо — нигде. И в обоих случаях в отсутствие моего друга за этих людей отвечаюя́. Согласно его последнему приказу.
И только бы он и в самом деле не стал последним!
— Что ж, вы вновь еще раз подтвердили, виконт: привлечь вас на нашу сторону было верным решением. — На кого сейчас пристально смотрит заговорщик-патрикий — на Витольда или на еще одну огромную фреску? Точно за спиной собеседника. Тоже яркий охотничий пейзаж, только на сей раз без дам. Зато с золотистыми ловчими соколами. Три — на руках, один — уже в полете. — Но отдаете ли вы себе отчет в дополнительном риске, что предполагает ваше предложение? В том числе, риске и для