Странное ощущение — даже образ блестящей Кармэн не вызывает боли. Ни малейшей. С самого начала. Если бы когда-нибудь Анри встретил новую любовь — смогла бы Ирия выжать из себя ядовитую ревность? Или лишь порадуется, как за хорошего друга?
Куда делась ее лиарская способность любить и хранить каждый взгляд, мельчайший жест, редкую улыбку, как легендарный скупец — сокровища? Что именно тогда перегорело навсегда? Горечь в сердце и бессонные ночи — неужели были предназначены одному Всеславу? И ушли вместе с разочарованием в первой любви?
Неужели и выстраданная любовь Ирии к Анри — ничем не горячее его чувств к ней самой? Дружба, уважение, понимание… желание? Что еще?
Но у сколь многих нет и этого. Может, и хорошо, что безумные мечты Ирия переросла? Так зачем о них жалеть сейчас? Неужели всё дело опять в южной весне?
Беспокойно топчутся верные кони. Не понимают, зачем глупые всадники спешились. Либо уж скачите, либо оставьте бедных копытных дома — в теплой конюшне, где много вкусного овса. А как сейчас-то — зачем?
— О чём мечтаешь? — прервала внезапную задумчивость мужа Ирия.
— Ири, ты — моя единственная сбывшаяся мечта, — улыбнулся он. — Жена и верный друг. О большем странно и мечтать.
Только прежде тебе это удавалось. Пока твою любовь не сжег мрачный, кровавый Мэнд. Ты тоже умел иначе, Анри. Иначе жить.
Странная они пара. Одна навсегда застыла в змеиной Лютене. Другой до седого пепла выгорел в мрачном Мэнде. А еще Тенмарская Роза и потомок Драконов.
Предложить ему назвать первую дочь Кармэн? Как бы подгадать время? Вдруг это поможет — хоть чуть?
Снежинка осторожно переступила хрупкий кружок редких подснежников. Уже последних. Сама. Точно ли кони глупее людей?
И, кажется, Ирия и впрямь никогда не научится ревновать. Что же с ней не так?
Какая разница? Слишком многое, чтобы перечислять. Зачем тратить время на это?
Вдруг и впрямь ее цветок — ледяная осенняя астра?
— Анри, это просто признание, или за ним последует просьба? — лукавый тон дается с трудом.
Почему-то стылая тревога уже ползет в сердце — уцелевшей в темном закутке двора случайной льдинкой. Она тоже не хочет таять. Живучая, как те астры.
Только Ирия давно привыкла держать маску. Тоже лед — блестящий на солнце. Ровный и непрозрачный. Слишком много в жизни встретилось искусных учителей. Ошибиться — всё равно, что ступить в болотную топь. Прямо в стылую, голодную елань.
Только ведь Анри — не из числа врагов… и даже некоторых союзников. Он всегда ненавидел любую ложь не меньше, чем сама Ирия. И всё сейчас понимает. А весеннее солнце топит любой лед. Почти уже летнее. Даже нынешней запоздалой весной.
Где-то рядом бьет из-под влажной земли живой ключ. Тоже весенний. Он тоже пережил долгие осень и зиму. И тоже рад.
Да вот же журчит — у самых соседних подснежников. Последних. Тянется к уже проклюнувшимся летним макам.