Усадьба ожившего мрака

22
18
20
22
24
26
28
30

– Где она, Митя?

– У Тимофея Ивановича. Это доктор…

– Я знаю, – она не дала ему договорить, перебила: – И я знаю, где он живет, я покажу!

Он тоже теперь знал. Какую цену пришлось заплатить за эти знания, он выяснит потом, а пока нужно понять, остались ли у него хоть какие-то силы.

Силы остались. Наверное, Танюшка – если это была она – поделилась с ним крохами, оставшимися у нее самой. Как бы то ни было, а Митяй мог не только идти, но даже бежать.

Они мчались теперь уже в настоящей, почти кромешной темноте. Чтобы не потеряться в этой гонке, они крепко держались за руки.

Они держались за руки, когда их бег оборвался перед приоткрытой, раскачивающейся на ветру калиткой.

– Соня, – сказал Митяй, сбивающимся голосом. – Соня, жди меня здесь. Что бы ни случилось, не заходи в дом. Обещай!

Что-то уже случилось. Что-то страшное. Стрелки на его наручных часах указывали на то, что отведенное им время, вышло. Кажется, вышло.

И собачонка молчала. Ведь была же тут какая-то собачонка…

– Митя… – Соня больше не держала его за руку, она вцепилась мертвой хваткой в руку Митяя. Она боялась.

– Соня, обещай! – сказал он, наверное, слишком резко, потому что она разжала свою ладонь. Попыталась разжать, но Митяй не позволил. – Соня, я пойду сам. Все будет хорошо.

Не будет. Кажется, уже никогда не будет хорошо. Так уж несправедливо устроен этот мир. Но Митяй хотя бы попытается сделать его лучше.

Соня ничего не ответила, только молча кивнула.

– Где твой нож? – Он не стал дожидаться, нагнулся, вытащил ножик для корреспонденции из ее сапога, вложил в руку. – Вот. Бей сразу… – А куда бить упырю этой игрушкой? – Нет, подожди!

Из-за пазухи он вытащил осиновый кол, протянул Соне.

– Вот этим бей. Прямо… – Митяй запнулся.

– Прямо в сердце, – закончила за него Соня. – Не волнуйся, Митя. Не волнуйся за меня.

Он волновался, но говорить об этом не стал. Не осталось времени.

– Я вернусь. – Вот что сказал Митяй, ныряя в тревожную темноту двора.