Он закурил и долго размышлял о своем новом знании. Прошлая жизнь вне куба казалась призрачной, ненастоящей. Сейчас Териптонкс и сам не понимал, почему забрал жизни у тех людей. Наверно, был просто молод и немного безумен. Или же это просто куб стер в нем все прежние воспоминания? Тем более что недавно Териптонкс вычислил заключенного, охотившегося на подобных себе, как Териптонкс охотился на настоящих женщин. Только целью заключенного был не секс, а убийство.
Когда Териптонкс только узнал об этом, то он долго не мог решить, что делать, затем, как-то ночью, проснулся и понял, что должен остановить это. Так маньяк-заключенный исчез. Териптонкс считал, что сделал мир чище, спокойнее, но сейчас ему начало казаться, что все это спланировал для него куб, чтобы создать еще более достоверную иллюзию. Сейчас иллюзией была Эби.
— Если ты фринг, тогда почему я вижу тебя как женщину? — спросил он. Эби пожала плечами.
— Этот куб создавали люди. Это их мир. А в этом мире нет места фрингам.
— Я тебе не верю. — Териптонкс почувствовал, что если сейчас же не останется один, то этот мир сведет его с ума. Этот куб.
— Хочешь, чтобы я ушла? — спросила Эби. Териптонкс кивнул, не глядя ей в глаза.
«Фринг. Это просто фринг. Бесполый фринг». Он смотрел, как она одевается, и не верил своим глазам, не верил своим чувствам.
Не верил и Рэндалл Хьюз. Не верил Эби как своей женщине.
— У тебя кто-то есть? — спросил он. — Только не ври. Я все равно узнаю.
Эби долго молчала, затем тяжело вздохнула и согласно кивнула.
Они расстались почти на год. Эби пережила это, Хьюз нет. Он вспоминал ее, тянулся к ней. Женщины, с которыми он встречался, выбирались так, чтобы напоминать ему об Эби. Но схожесть заканчивалась на внешности. В постели они все были безликими, нежеланными. Хьюз не хотел говорить с ними, смотреть на них. Эби ушла и забрала с собой не только свой запах, но и смысл всей жизни. Нечто подобное Хьюз чувствовал, когда продал письма Лема Паркера. Но тогда появилась Эби, скрасила утрату. Сейчас скрасить утрату не мог никто.
Жизнь начала казаться слишком сложной, заполненной ненужными деталями. Влюбленность превратилась в одержимость. Хьюз приезжал к отелю, где жила Эби, и проводил в своей машине целые ночи, наблюдая за темными окнами. Но окна были темны не всегда.
Один-два раза в месяц, иногда реже, к Эби приезжала дорогая машина. Незнакомец в сопровождении охраны поднимался по ступеням отеля, стучал в дверь Эби. Она открывала, впускала его. Охрана оставалась на улице. Хьюз чувствовал себя преданным, униженным. Он ждал, когда незнакомец уйдет, видел, как выключается в окнах Эби свет, и, срываясь с места, мчался по городу, нарушая скоростные ограничения.
Он хотел уехать так далеко, чтобы чувства отпустили его, но чувства лишь становились сильнее. Чувства, которые заставили его купить курносый револьвер. Оружие напоминало Хьюзу Эби. Такое же холодное, такое же смертоносное.
Хьюз не знал, зачем сделал эту покупку. Ему просто нравилось держать револьвер в своих руках, как когда-то давно он держал Эби в объятиях. Сны, которые он видел, обожествляли ее, превращая то в ангелов, то в богинь, спустившихся на землю в образе женщин. Но они не женщины. Не обычные женщины. Они что-то большее. И если познать их любовь, то потом никогда не сможешь забыть о них. Они заберут часть тебя, сделают тебя своим рабом. Но это рабство будет самым сладким, самым желанным.
— Пожалуйста, давай помиримся, — сказал Хьюз однажды, придя к Эби.
Дверь была открыта. Эби смотрела на него и молчала. Хьюз не знал зачем, но начал рассказывать о своих снах.
— Я не богиня, — устало сказала Эби. — Я фринг.
— Ты — кто? — растерялся Хьюз.
— Фринг. Это такая раса, созданная для любви. Мы не мужчины и не женщины. Мы те, кем нас хочет видеть наш партнер. Наши железы источают специальные феромоны, способные разбудить вожделение даже у старика.