Ревелль

– Дядя Вольф! – окликнула Милли. – Каким будет спектакль? Есть идеи?

Выпутавшись из клубка братьев и сестер, дядя Вольф уселся на край сцены.

– За двадцать три дня нужно сделать очень многое, но я вижу это так: огромный американский флаг, и на месте каждой звезды сверкает кристалл.

По залу прокатился взволнованный шепот.

– Огненное шоу – стрельба пламенем из мушкетов. Танцовщицы канкана наденут белые кудрявые парики, как у отцов-основателей, и звездно-полосатые панталоны. И, конечно, гвоздь программы – «Трио на трапеции».

Милли встретилась со мной глазами и восторженно захлопала в ладоши. Даже Колетт улыбнулась.

– Выступать будет только Лакс, – перебил его Дьюи. – Одна.

Светонити моих родных потускнели, будто солнечный свет под грозовым облаком. Если бы я только могла, тут же скрылась бы за кулисами.

– Цветовую гамму я вижу черно-золотую, как пламя и ночь. Это как-никак мои цвета. И повсюду – часы в форме ограненного бриллианта. Драгоценный камень и часы – хорошее сочетание, правда?

Губы дяди Вольфа на мгновение плотно сжались.

– А я думал, творческая часть будет отдана в мое распоряжение.

Дьюи погладил мое плечо:

– Лакс – лицо Ночной стороны. И, если мои источники не ошибаются, с тех пор как она стала примой, прибыль Большого шатра увеличилась втрое.

– Откуда вы…

– Примой будет Лакс, – перебил Дьюи. – Ей нет равных.

– Значит, она будет ловить сама себя? – В голосе Колетт сквозило презрение.

Даже неувядаемая улыбка Милли поблекла.

Дьюи обнял меня за талию:

– Она не станет делить славу ни с кем.

– Очень похоже на Лакс, – буркнул кто-то под всеобщие смешки.