Старомодная девушка

– А еще ты на велосипеде хорошо покатался. До сих пор виден шрам, – указала на его лоб Полли.

– Меня поразило, что ты согласилась сидеть со мной, пока доктор зашивал рану. Признайся, ведь было страшно? – испытующе глянул он на нее.

– До ужаса, – кивнула она. – Но ты ведь меня до этого обозвал трусихой. Вот я и решила тебе доказать, что ты ошибался.

– Мне так стыдно теперь, – потупился он. – Я обращался с тобой до позорного грубо, а ты была столь добродушна, что позволяла мне это.

– Ничего не могла поделать с собой, – рассмеялась Полли. – Я вообще-то считала тебя ужасным мальчишкой, но, кажется, именно это в тебе мне и нравилось.

– Она дома к таким привыкла, – дернул сестру за кудряшку Уилл.

– Нет уж, – покачала головой она. – В том-то и дело, что вы, мальчики, даже близко не подходили к тому, как он меня дразнил. А новизна, как известно, имеет очарование.

– Бабушка часто читала Тому нотации за то, что он тебя мучает, – вмешалась Мод. – Он каждый раз обещал ей стать тип-топ-мальчиком, но почему-то не становился.

– Милая наша бабушка, – погрустнел Том. – Она так старалась меня образумить, но я был плохим парнем.

– А мне всегда кажется, будто она по-прежнему сидит в своих комнатах. Стоит войти, и увидишься с ней. Никак не могу привыкнуть к ее уходу, – понурила голову Полли.

– Папа не позволяет ничего там менять. А Том иногда уходит туда и долго сидит. Ему после этого на душе становится легче, – у Мод был настоящий талант выбалтывать то, в чем люди не хотят признаваться.

– Лучше поторопи свое яблоко, Мопс, – нахмурился брат. – Если оно скоро не допечется, придется тебе его здесь оставить.

– А как там Фан? – Полли поторопилась перевести разговор на другую тему.

– Ну-у, – протянул задумчиво Том. – Вообще-то не очень. Все время жалуется на скверное самочувствие. Уверяет, что у нее диспепсия, но на самом деле она попросту сердита на весь мир.

– Больна и сердится, – аккуратно переворачивая на решетке яблоко, подхватила Мод. – Недавно плакала и говорила, что никто ее не любит и что лучше бы ей умереть.

– Нам надо попытаться ее ободрить, – сказала Полли. – Не будь я так занята, с удовольствием проводила бы с ней больше времени. Она ведь так много для меня значит.

– Если бы ты могла ей помочь, – с надеждой произнес Том. – Я ее совершенно не понимаю. Она как флюгер – никогда не знаешь, в каком окажется настроении. Ненавижу, когда она киснет, но ума не приложу, что делать.

Впрочем, он уже понял, какое лекарство требуется для исцеления Фан. Оно, это чудесное средство, было здесь, в маленькой комнате, где напротив него, деля за нехваткой мебели один стул на двоих, сидели в обнимку Полли и Уилл. От них распространялись волны такой любви, готовности в любой момент прийти на помощь друг другу и столь искренней нежности, что даже случайный гость проникался покоем и оптимизмом, а вместе с тем мыслью, что жизнь, может быть, не столь грустна и бессмысленна, как ему недавно казалось.

– Наша бедная старушка Фан получает не так много ласки! – воскликнул Том. – А может быть, именно это ей и требуется. Что ж, я во всяком случае попытаюсь. Она ведь всегда на моей стороне.

«Эх, будь она такой же хорошенькой, как Полли, мне было бы проще общаться с ней ласково», – уже про себя добавил он, доедая последний орех и думая, что братская привязанность дается легче, если у сестры привлекательная внешность и хороший характер.