И моложе супруги лет на десять.
Только не это — самое паршивое. Не за тем Виктор Вальданэ приволок сюда Карлотту.
Она всё же сделала
И с нынешним королем…
Что?
Почему Ирия не заметила этого прежде⁈ И ведь мелькнула же мысль… и ушла.
И куда глядели все прочие — умный Анри, проницательный кардинал… илладэнская королева? Неужели она не видит, с кем делит постель? Не чувствует?
Мертво-живые змеи зашипели громче, перекрывая людские голоса. Им можно больше не таиться. Они уже почти победили…
Как и надменная, торжествующая Карлотта. Она знала, на кого нужно ставить. И с кем возможен подобный долгожданный триумф.
— Вы всё еще уверены, графиня?
Ирии дают право позорно поджать трусливый хвост. И тихо уползти под всеобщие насмешки. Спасти жалкие остатки подмоченной репутации. Признать себя лживой дурой, но не шлюхой.
— Абсолютно, Ваше Величество. — Лед, блестящий на солнце. На лице Ирии. И без примеси липкой грязи. Ральф Тенмар ею гордился бы. — Как и в том, что эта женщина — моя мать. Бывшая жена моего отца, а ныне — монахиня. И я по-прежнему прошу свободы для маршала Анри Тенмара, невиновного в приписываемых ему убийствах.
От отчаянной хватки Сержа останутся синяки. В количестве. И даже краем глаза видно, насколько он бледен. От всего сразу.
Впервые ведь видит родную мать!
— Мой король и супруг, — возвысила голос Элгэ Илладэн. — Если графиня Таррент говорит правду (а у нас нет оснований ей не верить), маршал Тенмар должен быть немедленно освобожден.
— Возможно, — усмехнулся король. — А графиня Ирия Таррент — взята под стражу. Сейчас же.
Чего? Да что происходит, в конце-то концов? Шлюх — хоть знатных, хоть нет, — не трогали даже при Регентах. А при всех прочих волокли во дворец, а не в тюрьму.
— За лжесвидетельство? — уточнил Бертольд Ревинтер. В его водянистом взгляде — скрытая тревога.
— Моя сестра говорит правду! — вмешался Серж. — Я… я готов подтвердить. Поклясться.
Бедный. Чего ему это стоило?