Опомнилась Элгэ отнюдь не тогда, когда следовало. Потом. Когда алтарное проклятие (если оно есть) уже не отвести. Поздно.
— Уходи! — запоздало всполошилась проклятая. Отстраняясь, как раскаянная жена от любовника — в дешевой комедии. — Виктор, я должна тебе рассказать…
Тогда он окаменел. Квиринской статуей. Или легендарной соляной. Видимо, ждал длинный список… связей. За время разлуки.
А дождался убитого Поппея и змеиного Алтаря Ичедари. И Площади Влюбленных. И древней легенды. И до кучи — Девы-Смерти. С ее танцующим безумием.
— Бедная моя! — первый и нынешний любовник Элгэ крепко сжал ее в объятиях. — Успокойся, всё уже позади. Всё кончилось. Мало ли, что ты увидела в бреду? Я сам думал, от горя свихнусь, слышишь? Будь ты рядом, всё случилось бы иначе… Какая же ты у меня храбрая!
— Виктор! — пристальный взгляд глаза в глаза. У Октавиана очи такие же черные — как южная ночь, но глубже и… спокойнее. А у Вика теперь горят больным, лихорадочным огнем. Как в горячке. — Виктор, ты меня слышал? Я могу быть проклята. Опасна для тебя. Ты погибнешь.
— Это без тебя я погибну! Мне плевать на все проклятия подзвездного мира разом, Элгэ. Да я сам себя убью, если снова тебя потеряю.
Шумит за тонким пологом палатки боевой лагерь. И одинокий ветер. Пахнущий гарью и горем ветер истерзанного Аравинта.
Где-то плачет Эленита. Утратившая последнее.
Но чем Элгэ будет лучше многих других — если отвергнет Виктора сейчас? Недавно потерявшего мать, сестру, дядю? Столько выстрадавшего?
Если позволит лишиться последнего и ему.
И почему кажется, что так уже было прежде? И нет — вовсе не по пути в тогда спасительный Аравинт.
Совсем в другом месте. В холодном Эвитане. В тоскливом плену.
В стылом особняке Мальзери, сером под старину. Когда обреченному Юстиниану было так холодно и страшно. Так одиноко. А вообразившая себя циничной, роковой красавицей Элгэ шептала ему сказки о солнечном Илладэне, потому что сердце рвалось от жалости. Но отнюдь не от любви.
3
Он поскребся к ней в палатку удивительно трогательно. Будто обычный незнакомый дворянин.
— Элгэ, я должен с тобой поговорить, — чуть застенчиво произнес старый почти друг. А для бедной Кармэн, может, и не «почти».
— Я здесь, святой отец. Ваше высокопреосвященство, — улыбнулась илладийка доброму, мягкому священнику.
— Элгэ, мне нужна ваша помощь, — просительно глянул он.
— Я честно постараюсь, святой отец, — илладийка не напряглась.