Яму копали при свете большого костра.
– Стелите на низ ветки, – сказал Ротов.
После того как убитые были опущены в могилу, он велел накрыть их рогожей из-под кулей. К месту погребения подошли оба оставшихся в живых шляхтича, Лайков и Удалов, и стали читать заупокойную молитву. В яму посыпались комья сухой земли.
– Осенью велю на сем месте поставить памятный крест, – сказал шляхтич Лайков.
– Ты что, решил сюда вернуться? – спросил Удалов. – А я уйду отсель. Ударю челом великому государю, пусть пожалует землю в ином уезде, где дворян не режут, не утаскивают в полон.
– Не дури, Василий! – сказал Лайков. – Не другой землей тебя великий государь пожалует, а батогами за растрату жалованья. Деньги ты взял, а где твоя служба?
Над землей вступала в свои права ночь. Крупно вызвездило.
Следы башкирцев нашлись быстро. Помятая трава, отпечатки копыт на глинистых берегах большого ручья, впадающего в Майну, указывали на их недавнее присутствие.
Казаки поднялись рано и покинули стан, только едва начало светать. Сёмка решил, что башкирцы в лес не пойдут, и взял южнее, обогнул чернолесье и вывел казачью станицу в широкое и чистое поле. Здесь Ротов подозвал к себе двух казаков и послал их разведывать путь. Он знал, что башкирцы находятся впереди на один день, и не предполагал догнать их сегодня, но завтра они должны были сойтись. Башкирцы вряд ли догадываются, что за ними учинена погоня, на пути к Майне казаки не встречали ни одного чужого человека, и об их присутствии кочевые разбойники определенно не ведали.
Станица шла то рысью, то шагом. Было ещё не жарко, солнце только-только показало над краем земли свою золотую макушку, небо было чистым от облаков, дул прохладный ветерок, дурманяще пахло спелыми травами, из-под копыт коней прыскали в разные стороны перепёлки.
Чувствами, владевшими казаками, бросившимися в погоню за башкирцами, были накопленные в течение веков обида и ненависть земледельческого народа к степным жителям, в чьих понятиях Русь была страной, где всегда можно разжиться добычей: рабами, наложницами, сукнами, мехами и всякими дорогими товарами. Русь и Дикое поле воевали между собой около десяти веков, ко времени основания Синбирска эта война близилась к исходу. Были покорены Казань и Астрахань, ногайские татары с великими для себя потерями прорвались к своим сородичам в Крым. Волжскую границу тревожили своими набегами калмыки и башкирцы. Им противостояли казаки, привычные к полевой службе, к тому же вооружённые огнестрельным оружием, поэтому исход борьбы был предрешён.
К полудню станица достигла небольшого чистого озера, где её ждала разведка. Здесь казаки остановились на отдых. Коней не рассёдлывали, ослабили подпруги и отпустили под присмотром сторожевого казака гулять в поле. Вода в озере была тёплой, многие казаки сбросили одежду и выкупались, затем разбрелись меж кустов подремать в тенечке. Ротов, однако, не дал им разлеживаться. Самочувствие казаков его волновало мало, он глядел, отдохнули ли кони, казак может подремать и в седле, дело привычное, а кони должны быть в силе, ведь погоня была только в начале.
Казаки скоро сели на коней и помчались дальше. Большие лесные острова кончились, перед ними простиралась степь, слегка всхолмленная пологими и невысокими увалами. Вокруг было тихо и пусто, лишь изредка на зыбучих волнах знойного воздуха в белесое небо поднимался орёл и, недвижно паря в вышине, зорко всматривался в землю, ожидая, не шевельнется ли на ней что-нибудь живое. Но звери и птицы попрятались от зноя в норы и другие укромные места, степь казалась вымершей, и только топот казачьих коней мерным гулом раскатывался по окрестностям.
Сёмка Ротов облизал пересохшие от жары губы и почувствовал на языке полынную горечь, земля стала беднее, вместо сочной травы на ней росли ковыль, полынь, изредка вспыхивали медвяно пахнущие заросли цветущего татарника и покачивались зелёные шары перекати-поля. Сёмка ехал впереди станицы и первым заметил вдали людей, в которых они сразу опознали своих казаков, что были в разведке. Он ударил коня плетью и поспешил к ним. Двое казаков стояли без шапок, а перед ними лежал лицом к небу мёртвый человек.
– Кого нашли? – спросил Ротов, сняв шапку и осеняя себя крестным знамением.
– Мужик, – ответил казак. – Крепко его рубанули, голова едва держится.
– Еще тёплый, – сказал другой казак. – Правда, жара сегодни, не приведи Господи!
Казаки столпились, не слезая с коней, вокруг и молча смотрели на мёртвого мужика.
– Наверно, убёг, – сказал кто-то. – Да не смог уйти, вот его и порубали.
«Мужик ушёл, скорее всего, ночью, – подумал Сёмка. – Башкирцы бросились за ним вдогон, потратили время и силы. Это нам на руку».