– Заройте его, – приказал он двум, на кого пал его взгляд, казакам. – И поспешайте за нами.
В станице Сёмки Ротова было много молодых казаков, и для них видеть смерть было в новинку. Но за последние сутки это случилось дважды: сначала на Майне, а сейчас в степи. Многие казаки горячились и желали встречи со степными разбойниками, и погоня за ними стала скорей и азартней. Схожие чувства испытывал и Сёмка, но они не затмевали его разум, он понимал, что надо сберечь силы для боя, и удерживал ретивых казаков, что порой выскакивали из строя поперёд полусотника.
Ночь станица провела на берегу безымянного ручья. Утром погоня продолжилась, но шла недолго. Казаков остановили выехавшие ещё в утренних сумерках разведчики.
– Что случилось? – спросил Ротов, сдерживая коня.
– Башкирцы стоят станом. У них, кажись, похороны.
– Где они?
– Прямо за увалом, версты полторы будет.
Новость обрадовала полусотника. Он полагал, что дойдёт до башкирцев не раньше вечера, но они оказались рядом.
– Вам, случаем, не привиделись башкирцы?
– Нет! – ответили разведчики в один голос. – Стоят за увалом.
– Тогда пошли, – решил Ротов и сделал знак станице следовать за ним.
Больше всего Сёмка опасался, что башкирцы одумаются и пошлют на увал своих дозорных, но им было не до того. На рассвете от жестокой раны в бедро умер их атаман, и, по обычаю, нужно было до захода солнца предать его тело земле. С верха увала Сёмка увидел, что башкирцы подняли завёрнутое в кошму тело своего предводителя и поднесли к могиле. Полусотник не стал медлить и дал знак казакам идти в атаку.
До стана башкирцев было саженей двести. Казаки скатились по склону увала, у кого были пищали – приготовили их для боя и дружно выстрелили по башкирцам, не чаявшим нападения. Затем казаки взялись за сабли и завопили во весь голос. Башкирцы смешались от огненного боя, несколько человек упали наземь, поражённые пулями. Но большинство из разбойников сели на коней, чтобы бежать. В схватку вступили лишь пятеро отчаянных смельчаков. Они выхватили луки и с малого расстояния, саженей в десять, сшибли трёх казаков, но тут же были изрублены рассвирепевшими ратными людьми.
Наиболее рьяные казаки бросились вдогон за убегавшими, но их кони были слабее башкирских, и они прекратили погоню. И без того победа была полной, но двое казаков были убиты наповал, а один ранен.
Сёмка остановил своего ещё трепетавшего от пыла схватки коня и сошёл на землю. Казаки перетрясывали доставшиеся от башкирцев вещи, но поживиться было нечем, кроме одежды на убитых, и скоро те были раздеты догола и брошены в могилу, приготовленную для их атамана.
Дошла очередь и до шляхтичей. Их освободили от верёвочных, из конского волоса, пут и поставили на ноги. Казаки поглядывали на Степанова и Палецкого по-разному: одни с любопытством, другие с сожалением, что не могут раздеть их догола, одежда на них была богатая, хоть и грязная. Шляхтичи тоже смотрели на казаков с подозрением, по своему прежнему месту жительства они знали кровавые повадки своих казаков: те резали панов без разбору, будь то католик или православный.
– На конях сможете ехать? – спросил Сёмка.
– Сможем, только не скоро, – ответил Палецкий. – Там, на Майне, все ли живы?
– Шляхтичи и мужики живы. А вот многих стрельцов поубивали.
Вернулись казаки, которых Ротов послал вслед за башкирцами, чтобы они приглядели, не замышляется с их стороны какой-нибудь каверзы.