– А в какой?
– С отцом ходил.
– Тогда слов нет, сразу видно, что ты в этом деле знахарь!
Кузнец повернулся к наковальне и легонько стукнул по ней молотком, призывая к работе молотобойца, а Сёмка направился к избе, где жили казаки. Задумался над горькой братовой судьбой и чуть не выперся к съезжей избе, где на крыльце по-прежнему стоял воевода. Юркнул Сёмка в сторону и пошёл другим путем. Хоть и молод был, но понимал, что нечего начальнику на глаза лишний раз попадаться.
Богдана Матвеевича в избу не тянуло, душно там, сырым дымом пованивает. А на дворе свежо, дышится просторно, небо сине, белые тучи на нём поигрывают. Карсунское сидение изрядно надоело воеводе, прискучил почти медвежий уклад жизни, хотелось вольного движения, но пока за ограду и носа не высунешь, кругом снега, хотя уже изрядно изъеденные дневным солнцем и ночным морозом.
Последние дни Хитрово в основном был занят писаниной. Направлял грамоты в Казань, Нижегород о доставке работных людей не позже как к дню Святой Троицы, писал в Разрядный приказ, требуя пищалей и затинных орудий для Карсунского острога и Синбирской крепости, направил гонца в Темников, чтобы отобрали среди мордвы сотни три крепких лесорубов и, не глядя на распутицу, направили их в Карсун с топорами и трёхмесячным запасом сухарей, толокна и соли. Этих мужиков воевода мыслил отправить сразу же по прибытии на Синбирскую гору валить лес и разделывать на брёвна для возведения ограды и самонужнейших изб – воеводской, поварни и пороховой казны.
У ворот громко крикнул воротник, бревенчатые створы заскрипели, кто-то явился в Карсун. «Видать, чужой, – подумал воевода. – Может, вестник?» Недалече послышался шум, и караульщики вывели к крыльцу съезжей простолюдина в овчинной шубе. Приезжий в землю поклонился воеводе, затем вытащил из-за пазухи свиток грамоты.
– Кто таков будешь? – спросил Богдан Матвеевич.
– Прохор Першин, боярин, – ответствовал приезжий. – Остальное в грамоте прописано.
Хитрово сорвал со свитка печать и развернул её. Глянул в начало письма и удивленно воззрился на Першина.
– Ты моего брата Ивана Матвеевича знаешь?
– Неделю тому простились у него в приказе.
– Добро, – сказал Хитрово. – Заходи в избу!
Он прошёл в свою комнату, сел в кресло и, глядя мимо невзрачного Першина, который робко притулился у дверей, крикнул:
– Васятка, огня!
Денщик схватил кочергу, выкатил из печи несколько раскалённых углей и, дунув на них, зажёг лучину, от которой запалил толстую сальную свечу на воеводском столе.
– Надымил, увалень! – недовольно буркнул Богдан Матвеевич и, развернув свиток, прочитал письмо брата. Затем хмыкнул и с интересом посмотрел на Першина. Тот мял в руках свой овчинный треух и смотрел куда-то вкось от воеводы.
– Значит ты градоделец? Такой человек мне надобен. Брат пишет, что ты был на Тамбовской черте. Так?
– Поставил близ Шацка несколько острогов, – смиренно ответил Першин.
– Как на Москву попал?