– Где похоронены плотники? – спросил он.
– Здесь, в Карсуне, – ответил староста. – Поп Агафон отпевал.
Воевода недолго поразмыслил и решил:
– Оклад будет выдан каждому по день смерти. И сегодня же! Слышишь, дьяк?
Кунаков тяжело глянул на старосту и пробурчал:
– Приходи опосля за расчётом. И другие приказчики пусть приходят.
Кунаков был недоволен решением воеводы. Он считал, что государеву казну нужно всегда держать близ своей мошны. И людишек нечего баловать выплатами, от которых всегда можно отречься.
– Что еще надобно? – спросил Хитрово.
– Надо бы людишкам прокорму добавить, – подал голос алатырский приказчик Авдеев. – Работа тяжёлая – земляная да лесная. У меня, коли правду говорить, в запасе, окромя сухарей и лука, ничего нет.
– К дню Святой Троицы к Синбирской горе подойдёт беляна с солёной рыбой из Астрахани, – сказал Хитрово. – Карсунская хлебная казна не пуста. Говорите людям, что голодными они не будут. А теперь идите по своим станам, собирайте людей, готовьтесь к выходу.
Богдан Матвеевич повернулся, чтобы идти в избу и натолкнулся взглядом на Першина.
– Всё доложил Приклонскому?
– Все обсказал, – ответил градоделец. – Я так мыслю, что мне собираться надо в Синбирск?
– Пойдёшь со мной. Скажи сотнику Агапову, пусть доброго коня тебе даст.
Воевода прошел в свою комнату, осмотрелся. Васятка стоял подле него и ждал приказаний от своего господина.
– Что, Васятка, с радостью уходишь из Карсуна?
– Я за тобой, господине, как нитка за иголкой. По правде говоря, зима надоела.
Хитрово открыл свой походный сундук. Там хранились необходимая одежда, запасы бумаги, несколько священных книг.
– Перебери всё и повытряси, – сказал Богдан Матвеевич. – Зимнюю одежду вывеси просушить. Завтра уходим из Карсуна.
Васятка схватил господскую шубу в охапку и понёс во двор, а Богдан Матвеевич кликнул к себе Кунакова, нужно было решить важное дело.