Хитрово замолчал и строго посмотрел на собравшихся у крыльца людей. Те восприняли слова воеводы всяк по-своему: кто потупился в землю, кто смотрел ясным взглядом на воеводу, а кто вроде и смотрел, но нельзя было понять, что он видел.
– Григорий Петрович, – молвил воевода. – Огласи наряд на работы.
У опытного дьяка все было загодя расписано. Он развернул свиток и начал вычитывать:
– Темниковским лесорубам идти на Синбирскую гору, валить лес, разделывать брёвна в размеры для устройства крепостных стен. Людям Авдеева идти вместе с темниковскими, делать наплавной мост через Свиягу, затем рыть ров и устраивать вал вокруг нового града. Старосте Миронову остаться для дел вокруг Карсуна, а после праздника Святой Троицы идти в Синбирск для устройства стен вокруг града, а также государевых изб в самом граде. Свияжцу Матвееву с работными людьми работать на синбирской стороне черты.
Дьяк Кунаков свернул свиток и отступил на полшага за воеводу.
– Всем выступать завтра на Синбирск. Кроме работных людей, пойдёт казачья сотня Агапова для проведывания степи от лихих людей. Всем идти кучно, не разбредаться. А теперь свои нужды говорите.
Первым протиснулся к крыльцу староста Миронов, уже известный Богдану Матвеевичу своим дотошным въедливым нравом.
– Бью челом, воевода, от всех курмышчан – плотников! Не дадено нам за то лето тридцать восемь рублей.
– В чём дело, Григорий Петрович? – спросил Хитрово.
– Напраслину возводит староста, – сказал Кунаков. – Всем работным людям жалованье дадено. На каждую полушку есть поручная запись.
– Говори, Миронов! – потребовал Хитрово, ничего не уразумев из объяснения хитромудрого дьяка.
– Деньги не дадены сполна, – сказал староста. – Дьяк Кунаков так решил.
– Говори дело, Григорий Петрович! – приказал Хитрово. – Совсем меня заморочили!
– Староста удумал лукавую затейку – получить деньги за мёртвые души. У него девять плотников умерли тем летом, а он их по списку провёл как живых.
– В таком разе тебя, Миронов, нужно батогами бить! – грозно сказал воевода. – Ты воровской умысел простёр на государеву казну!
Такой поворот дела поверг старосту на колени.
– Не вели казнить, милостивец! – быстро затараторил он. – Верно говорит дьяк, люди померли, но по уряду они должны были получить полное жалованье. Про смерть там не говорено. Умерли кормильцы семей, жёны, дети нищи остались. Про это и бью челом твоей милости!
На строительстве засечной черты мерли многие работные люди. Кто от болезни живота, кто от простуды, кто от побоев. Это было обычным делом.
– Эти люди денег наперёд не брали, – сказал староста. – Умерли осенью, близ Покрова.
Богдан Матвеевич был человеком крутого нрава, но справедливость чтил.