– Кланяйся, поп, от меня боярину Ртищеву! – крикнул вслед дьяк.
Никифор почувствовал, что рука сильного человека поддержала его и здесь.
Ключник завёл его в хранилище и заглянул в список.
– Получи на ризу сукна доброго вишнёвого семь аршин, на однорядку сукна красного пять аршин, юфтевый крой на сапоги. Шить тебе кто будет? Могу подсказать доброго портного.
– Отъезжаю на днях. Жёнка пошьет.
– Тогда вот тебе пуговицы, четырнадцать штук на однорядку.
Во дворе приказа появление отца Никифора было встречено недобрым молчанием. Держа в руках полученные сукна, он, потупив глаза, прошёл мимо людей, но не без ущерба: кто-то больно ткнул его под ребро и наступил на ногу. Однако это было сущей безделицей по сравнению с тем богатством, которое на него свалилось.
Придя к себе в жилище, отец Никифор разложил сукна на лавке и долго любовался игрой света и теней на вишнёвом и красном поле. Он думал, стоит ли ему шить однорядку, и, в конце концов, решил, что красное сукно он отдаст на верхнюю одежду своей Марфиньке, а ему будет и рясы достаточно, а для тепла на себя всегда можно будет накинуть овчинную шубу.
Отец Никифор побывал в Разрядном приказе у стольника Ивана Хитрово.
– Годи, поп, я тебя кликну, – сказал тот, занятый делами.
Никифор вышел на площадь, огляделся и заинтересовался работой площадных подьячих. Это были хорошо знавшие грамоту люди, не нашедшие по каким-то причинам мест в приказах. Они имели разрешение на свою деятельность, их хорошо знали все дьяки.
– Что писать? О чём бить челом великому государю мыслишь? – спрашивал, сидя на скамеечке, востроносый подьячий у стоящего перед ним на коленях пожилого крестьянина.
Тот судорожно мял в руках шапку и молчал.
– А деньги у тебя есть? Покажи? – потребовал подьячий.
Мужик вытащил из-за пазухи платок с завязанными в него полушками.
– Добро. Значит, ты бьёшь челом великому государю на своего барина. Верно?
Мужик утвердительно замотал головой, а заинтересованный этой сценой отец Никифор подошёл ближе.
Подьячий достал из волос на голове воткнутое туда гусиное перо, обмакнул его в одну из двух висевших у него на шее чернильниц и, развернув на коленях начало бумажного свитка, принялся строчить красными буквами титул великого государя.
– На кого челом бьёшь?
– На боярского сына Ивана Жданова, – наконец вспомнил крестьянин.