– И так вы однажды полюбили музыку?
– Что? – он опомнился и перевел взгляд на Дэвида. – Ах, нет. Через несколько лет, когда бабушки не стало. На ее похоронах собралось много людей из разных эпох ее жизни. Но даже когда гроб опускали в яму, я еще не до конца понимал, что же случилось. Могилу быстро засыпали землей, оставив на ее место высокий холм, и все присутствующие поехали к нам домой. Там ко мне подошла наша соседка. Оказалось, что бабушка буквально каждый день рассказывала ей, как я играю, и тогда она попросила сыграть «К Элизе» для бабушки в последний раз. Я согласился. Сел за пианино, открыл крышку и, закрыв глаза, начал воспроизводить выученные наизусть ноты. С каждым нажатием на клавиши внутри меня что-то менялось, пока наконец я не осознал, как сильно мне будет не хватать наших с бабушкой вечеров. Я сожалел о каждом дне, когда ворчал и пытался отлынивать от надоевшей композиции Бетховена, ведь в те секунды делал больно близкому человеку. На глаза навернулись слезы, и я понял, что музыка – это то, что тонкой нитью навсегда связало меня с бабушкой. Прежде игра на пианино и издаваемые им звуки были для меня просто механическим процессом, но тут я прочувствовал каждую ноту и впервые услышал, как по-настоящему звучит этот громоздкий инструмент. И с тех пор для меня ничего не изменилось. Иногда по вечерам я гашу свет в комнате и играю «К Элизе» для бабушки. Пару раз мне даже казалось, что она, как прежде, сидит на диване и внимательно слушает. Хотелось бы, чтобы это было правдой.
– Вы на самом деле ее видели? – Дэвид был еще слишком юн, чтобы в полной мере осознать то, о чем говорил Профессор, зато тема призраков, как и любого мальчишку, интересовала его гораздо больше.
– Не знаю, – задумчиво ответил учитель. – Трудно отделить желаемое от реального. Я видел ее краешком глаза, но стоило мне повернуть голову, и на диване уже никого не было.
– Может быть, попробуете сыграть сейчас, а я послежу из-за угла?
Высоко закинув голову, Профессор рассмеялся. Его позабавила наивность Дэвида.
– Если бы все было так просто, мой мальчик. Чудеса не происходят по заказу – они сами определяют момент, когда им стоит свершиться.
Раздался неожиданный звонок в дверь, отчего Дэвид, погруженный в думы о приведениях, подпрыгнул на месте.
– Не пугайся, – Профессор взглянул на позолоченные часы на запястье. – Просто Сэйди пришла чуть раньше.
– Сэйди, – расползаясь в улыбке, подумал Дэвид.
Он познакомился с ней примерно через месяц после того, как начал брать уроки у Профессора Эдварда Стоуна, и от того момента их отделял целый год. Они едва не столкнулись лбами, когда Дэвид пересекал порог дома Профессора.
– Ой! – воскликнул мальчик, отпрыгивая назад.
Девушка в отличие от него замерла, как вкопанная, вытаращив глаза, но быстро пришла в себя и, положив руку на грудь, перевела дыхание.
– Прости…те, – тихо произнес он, краснея от стыда, что напугал ее.
– Ничего страшного, – улыбнулась Сэйди, и Дэвид на долгие годы запомнил эту улыбку.
В ней было что-то внезапное, восхитительное, пожалуй, даже что-то ангельское. От своих мыслей мальчик раскраснелся еще больше и не нашел ничего умнее, чем опустить взгляд как можно ниже.
– Что вы здесь кричите? – из комнаты показалась голова Профессора. – Кого-то убивают?
– Нет, все в порядке, – ответила девушка. – Просто получилась немного неожиданная встреча, – она снова повернулась к Дэвиду и протянула свою тонкую хрупкую руку. – Меня, кстати, зовут Сэйди, а тебя?
– Дэвид, – ответил он, но пожать руку не решился. – Мне пора. Извините.
Он вылетел из дома так быстро, как только мог себе представить, и, не оборачиваясь, бежал вниз по улице до тех пор, пока не свернул в переулок. Только тогда мальчик остановился и, тяжело дыша, уперся руками в колени, а когда дыхание пришло в норму, он выпрямился, посмотрел назад и мечтательно произнес: «Сэйди».