– А про какую такую сказку он говорил?
Костяная башка оскалился, в голове у Митяя послышался его яростный рык, такой громкий, что заложило уши.
– Эй, полегче! – Он снова погладил призрачного пса по черепушке. – Я так оглохну с тобой.
Рык прекратился, Костяная башка слабо вильнул костяным хвостом.
– Со сказками мы как-нибудь разберемся. Потом. Я сейчас другое хочу понять. Ты не можешь отсюда выйти, а остальные Горынычи, соответственно, не могут сюда войти. Так?
Костяная башка кивнул. Приятно иметь дело с умным псом. И плевать, что пес этот уже много веков как призрак.
– И вот эти… осы… – В голове снова раздался рык. Митяй поморщился от боли. – Эти осы они из пепла Клауса фон Клейста и… из сожженных Танюшкиных волос? Такой упыриный коктейль Молотова?
Костяная башка ничего не ответил. Да и как бы он ответил? С пеплом, осами и коктейлем Молотова им придется разбираться самим, когда придет время.
– Последний вопрос. А люди, простые люди могут пересекать эту границу?
Призрачный пес кивнул, улегся у Митяевых ног, красные огоньки в глазницах погасли. На мгновение Митяя обуяла паника, он подумал, что переоценил силы Костяной башки, и тот все-таки умер. Но красные огоньки вспыхнули снова. Кажется, даже чуть сильнее, чем в прошлый раз.
– Мне нужно уходить. – Сказал Митяй одновременно и Танюшке, и Костяной башке. – Вы как? Продержитесь тут до нашего прихода?
Костяная башка вздохнул, а бледные до синевы Танюшкины губы тронула едва заметная улыбка. Или показалось? Размышлять над этим Митяй не стал. Ему нужно возвращаться. И как можно скорее. Потому что до начала операции осталось меньше суток и им нужно выработать хоть какой-то план действий. По всему выходило, что Горыныч им пока не помощник. Будет хорошо, если Костяная башка продержится. Навредить живым он тоже не сможет, зато он может помочь Танюшке еще какое-то время выстоять в этой борьбе.
– Ну, я пошел! – сказал Митяй и закрыл глаза, а когда снова их открыл, в глаза уже бил свет керосиновой лампы, в его лучах легкомысленно кружили пылинки. Он проснулся. Теперь для того, чтобы переходить из одного мира в другой, ему больше были не нужны двери и анфилады комнат. Кто-то из них двоих и в самом деле становился сильнее. Может быть, Танюшка. Может быть, он сам. А может, они оба научились перелицовывать их общую реальность.
Сева охранял сон Митяя и страшно злился, когда Влас Петрович в разговоре с ним или со Стеллой неосторожно повышал голос. Тогда он шикал на этих двоих, разве что не скалился, как Горыныч. Они виновато улыбались, переходили на шепот, а он снова устремлял взгляд на Митяя, стараясь по движению глазных яблок угадать, что именно тому сейчас снится. Сторожил, охранял, а все равно упустил тот момент, когда Митяй проснулся. Кажется, отвел взгляд всего на мгновение, а тот уже открыл глаза, сел.
– Ну что?! – спросил Сева, страстно ожидая и боясь услышать ответ. – Ты ее видел?
– Проснулся? – К Митяю подошел Влас Петрович, а следом и Стелла.
Стелла ничего не знала про эту… особенность Митяя. Сева задумался. И как он теперь станет рассказывать? Может быть, попросить дамочку выйти? Из собственной комнаты? По прихоти каких-то пацанов?
Решить эту дилемму Сева не успел. В дверь тихонько поскреблись. Все они разом вздрогнули. Стелла вопросительно посмотрела на Власа Петровича, тот приложил палец к губам, давая им всем понять, что необходима тишина, а Стелле кивнул. Она улыбнулась в ответ, на цыпочках прошла к двери. Сева глянул на настенные часы. Пятый час утра, рановато для гостей. Если только…
– Кто там? – спросила Стелла сонным голосом. Все-таки актрисой она была хорошей. Сева понял это тогда, когда наблюдал, как Стелла учит Власа Петровича правильно двигаться.
Наверное, ей что-то ответили, просто они не расслышали. Как бы то ни было, а Стелла распахнула дверь, впуская в квартиру дядю Гришу и Соню. Оба они выглядели смертельно уставшими, а Соня еще и клацала зубами то ли от холода, то ли от чего-то еще.