Ревелль

– Давай попробуем.

Сетчатая калитка скрипнула, когда мы толкнули ее и вошли. Несмотря на то что приюту давно был нужен хороший ремонт, Джеймисон с благоговением озирался по сторонам.

Нана открыла после первого же стука. Провела рукой вверх по дверному косяку, и атласно-кружевная ткань ночной сорочки приподнялась до бедер. Хорошо еще, что она надела бюстгальтер – а то и два, судя по пышному бюсту, гордо вздымающемуся даже выше обычного в глубоком вырезе сорочки.

Глядя на Джеймисона, она захлопала ресницами:

– Не ожидала гостей.

Тем не менее Нана сделала себе полный макияж. Я поцеловала ее в щеку и вошла.

– Я же тебе утром говорила.

– Правда? Совсем из головы вылетело.

Джеймисон, бледный как полотно, охотно принял предложение Наны сесть на диван. Пока она закрывала дверь, он нервно вертел в руках полуоторванную пуговку обивки.

– А где дети? – спросила я.

Нана махнула рукой:

– Бегают где-то, по лужам скачут. Как только дождь кончился, их было не удержать.

В приюте жили пятеро детей из семьи Ревелль. И вплоть до дня рождения, наступившего в прошлом месяце, мне тоже полагалось быть среди них. Нана много раз грозилась, что поселит меня тут, особенно когда ловила нас с Милли, тайком вылезавших через окно. Колетт всегда умоляла нас слушаться Нану. Мы боялись, что нас разлучат, пусть даже между нами будет всего пара кварталов.

У камина стояло ведро, в которое капала дождевая вода.

– Что, крыша протекает?

– Ничего нового. Ну и где твоя фотография, о которой моя внучка говорила?

– Вот она, мадам. – Джеймисон достал ее из потертого кожаного бумажника так бережно, словно она была хрупкой, как лепесток розы. – Их фамилия Порт.

Нана взяла ее с не меньшим почтением, положила на ладонь и надела очки. Она взглянула на снимок и оцепенела.

Вся кровь отхлынула от ее лица.

Мы с Джеймисоном одновременно бросились к ней, подхватили и усадили на диван.