Напомним, что в первой части книги мы обращались к DIY-практикам и «культуре ремонта», которые выросли из особого отношения к материальности в советской культуре. Герасимова Е., Чуйкина С. Общество ремонта // Неприкосновенный запас. 2004. № 2 (34). С. 70-77.
144
Выбрасывать вещи усопшего считается неэтичным: Байбурин А. Н. Семиотический статус вещей и мифология И Материальная культура и мифология. Л., 1 981. С. 215-226. Байбурин А. Н., Топорное А. Л. У истоков этикета. Л.: Наука, 1990.
145
В рамках концепта овладевания смертью речь может идти не только обо всем, что прямо связано с процессом биологического умирания, но и о том, что можно обозначить как влечение к смерти, начиная с таких явлений, как тяга к вредительству, саморазрушению. В перечень явлений, характеризующих «некрофильский тип личности», входят не только попытки самоубийства, но и алкоголизм, аскетизм, симуляция, полихирургия, преднамеренные несчастные случаи. Также логично говорить и о других моделях деструктивности — например, о тяге к физическому уничтожению материальных объектов. Кроме того, речь идет и об интенции к механизации, ностальгическим проявлениям, собирательству и коллекционированию — о том, что Фромм в целом описывает как тягу к деструктивности. См.: Шмидт-Хеллерау К. Влечение к жизни и влечение к смерти. Либидо и Лета. СПб., 2003; Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М.: ACT, 2004.
146
Работы А. Рэдклифф-Брауна ознаменовали поворот к исследованию эмоций и их значения в ритуале. Впервые эта проблема была поставлена в его книге 1922 года «Андаманские островитяне». Конечно, первое, что приходит на ум — человек плачет, потому что испытывает грусть и чувство скорби. Но это не объясняет, почему люди плачут не только во время похорон, но и в другие важные моменты — например, во время инициации или женитьбы, когда невесту, уходящую из дома, оплакивают родственники. Рэдклифф-Браун приходит к мнению, что выражение эмоций в виде плача не является спонтанным актом и поэтому не принадлежит в полной мере эмоциональной сфере. Плач регламентирован и имеет строгую последовательность в своем выражении. Наблюдая за жизнью туземного населения Андаманских островов, Рэдклифф-Браун заметил, что аборигены способны заплакать именно в тот момент, когда это предписывает ритуал. Например, старые друзья вместе плачут, потому что они наконец встретились после долгой разлуки; люди плачут в знак примирения после ожесточенного спора или конфликта; плачут во время обрядов инициации — превращения из девочки в женщину и обретения мальчиком статуса мужчины, полноправного члена племени. Рэдклифф-Браун пишет о нескольких типах плача — когда плачет одна сторона или когда плачут обе стороны, задействованные в процессе. Что это дает для понимания общества? С его точки зрения, плач является одним из способов передачи эмоционального состояния участников и своего рода обрядом и инструментом для проведения границ. В этом контексте идеи Рэдклифф-Брауна продолжают мысли Р. Герца и А. ван Геннепа. Таким образом, Рэдклифф-Браун призывает разделять собственно эмоции — грусть, скорбь и другие — и их выражение. По его мнению, не эмоции рождают ритуал и его форму, а ритуал и его функции задают общий эмоциональный настрой, который строго регламентирован по форме своего выражения. См.: Рэдклифф-Браун А. Р. Структура и функция в примитивном обществе. Очерки и лекции. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН,2001.
147
Мой лучший друг Сергей Простаков, о котором речь пойдет дальше, родом из деревни в Курской области. В наших разговорах о смерти он часто говорил о том, что хочет быть похороненным на сельском кладбище, обязательно в гробу, как и его предки. Возможно, желание Сергея таково, потому что для него это единственный дом. Но для меня подобная ситуация всегда будет абсолютным ужасом: лежать на сельском кладбище, пусть и рядом с отцом, я совершенно не хочу.
148
В это же время, с разницей в несколько дней, умрет и бабушка Сергея Простакова — та самая, что боялась умереть зимой.
149
Scheper-Hughes N. The Primacy of the Ethical: Propositions for a Militant Anthropology// Current Anthropology. 1995. 36 (3). P. 415-420, 438-440.
150
Лоренц К. Так называемое зло // Оборотная сторона зеркала. М., 1998. С. 60-242.
151
«Еще я узнал, что я тафофил, “любитель кладбищ” — оказывается, существует на свете такое экзотическое хобби (а у некоторых и мания). Но тафофилом меня можно назвать лишь условно — я не коллекционировал кладбища и могилы, меня занимала Тайна Прошедшего Времени: куда оно девается и что происходит с людьми, его населявшими?» Акунин Б. Кладбищенские истории. М.: ACT, 2013.
152
Как отмечает Светлана Адоньева: «Игра в похороны делает двойственным — физическим и мистическим то, что не было таковым до включения в этот процесс. В сущности, когда хоронят воробья, для него это обстоятельство куда менее значимо, чем для тех, кто производит это действие. Воробей был живым и принадлежал этому миру, а после смерти обнаружилась его и но мирная природа. Такое вторжение метафизического требует определенных действий, что и происходит в строгом соответствии с традицией». Адоньева С. Игра в «секретики» // СССР: территория любви: сб. статей. М.: Новое издательство, 2008. С. 208-223.
153
ebooksa