Verdery К. The political lives of dead bodies: reburial and post-socialist change. New York: Columbia University Press, 2000.
154
И это говорил человек, который вскоре перестанет посещать свои отеческие могилы!
155
Как отмечается в статье В. Лурье: «У современного человека тема “похорон” и прочие темы, связанные со смертью и расставанием, вызывают опасения, скуку, иногда — страх. Имеет значение только жизнь и доступные в этой жизни радости. Смерть же в обыденном сознании — это абсолютная беда, несчастье, с ней лучше не иметь дела. В традиционном аграрном обществе жизнь устроена иначе. Там важно сделать смерть “хорошей”, почти своей, домашней, чтобы она не зияла страшной и неудобной фигурой умолчаний. На похороны, как и на свадьбу, собирается вся семья — чтобы удостовериться, <...> что похороны состоялись “как следует”, а тем, кого нет на похоронах, посылают свидетельства о том — фотографии. Попрощались достойно, мол, и продолжаем жить дальше. Тогда член рода может надеяться, что и его не обойдут честью памяти и уважения». Цит. по:
156
«Совершенно очевидно, что ныне кладбище — это не столько пространство для мертвых, каковыми были, скажем, египетские пирамиды, сколько для живых — комфорт и удобства ориентированы прежде всего на посетителей, ибо зачем мертвым бетонные дорожки и туалет?!» Цит. по:
157
Хотя я допускаю мысль, что в этой абсолютной несправедливости и непосле-довательности может содержаться великий смысл или загадка веры. Ведь только полностью отринув рациональность и попытавшись искренне поверить в абсолютно нелогичное представление о боге и мире, можно познать глубокую силу религии и совершить подвиг. С другой стороны, многие искренне верят, минуя эту фазу рефлексивности.
158
Мохов С.В. Почему ограды кладбищ красят в голубой цвет // Живая старина. 2014. № 2. С. 50-52.
159
Анатолий Москвин — российский краевед-некрополист, лингвист-полиглот, переводчик, журналист и составитель словарей. Держал у себя в квартире более двадцати мумифицированных тел маленьких девочек.
160
Таким образом, само понятие «смерти» и «мертвого» гораздо шире, чем биологическое их понимание. К объектам умирания могут относиться бытовые и вообще неодушевленные предметы. Подобные проявления «мортидо» встречаются во всех сферах человеческой деятельности. При попытке найти их в городской среде оказывается, что «мертвое» гораздо ближе, чем кажется на первый взгляд. К объектам умирающего социально-материального тела относятся разрушенные и брошенные дома, большое количество бесхозных предметов и простой бытовой мусор. Также сюда можно отнести и следы хозяйственных перепланировок, сломанных и деформированных объектов, потерявших свою функциональность. Город как социальный организм проходит те же стадии жизни, что и биологические организмы. Зарождение, рост, болезни, трансформации, отмирание некоторых частей и даже смерть сопровождают его в течение всего периода развития. Такого рода аксиоматические метафоры помогают по-новому взглянуть на процессы освоения пространства и его репрезентации в дихотомической паре «мертвое — живое».
161
Kellehear A. Are we a death-denying society? A sociological review// Social Science & Medicine. 1984. Vol. 18. Issue 9. P. 713-721; Doka K. The death awareness movement — Description, history, and analysis // Handbook of death and dying / C. Bryant (Ed.). London: Sage, 2003. P. 50-56
162
Иванова B.A., Шубнин B.H. Массовая тревожность россиян как препятствие интеграции общества // Социологические исследования. 2005. № 2. С. 22-28.
163
ebooksa