— А для преступников тюрьмы — не строгие? — ухмыльнулась графиня. Чтобы отвлечь служанку.
Но не помогло:
— Не такие строгие. Его Величество заявил, что распутство женщины — страшнейший из грехов. Потому что лишает детей законных титулов, а мужчин — отцовских прав. И во имя защиты самого важного — детей! — корона должна приструнить подобных женщин.
«Святая» Амалия запросто прежде гуляла так, что все сеновалы и окрестные кусты трещали. И даже Ральф Тенмар когда-то возмутился мужскому наряду племянницы.
Но — Виктор Великий? Нет, ну это надо! А Ирия уже думала: ничему больше не удивится.
И она — вовсе не умная. Ирия Таррент — дура, Джейн. Непроходимая дуреха, сама себя загнавшая в ловушку. Да еще и Анри заодно. Но тебе об этом знать незачем.
— Джейн, подумай дня три. Если захочешь — я устрою твою свадьбу. И хорошим приданым обеспечу — на зависть всем соперницам. Только Джим его потом всё равно быстро прогуляет. И ты останешься одна — при живом муже. И соперницы вернутся. Или новые подоспеют. Если же передумаешь… Подумай — вдруг ты еще встретишь другого?
— Нет! Я люблю Джима! Он у меня… Я ведь до него…
Что ж. Может, когда-то Ирия так же держалась бы за Всеслава, обрати он вдруг на нее свое драгоценное внимание. Но словеонский князь не обратил, и «графиня» осталась в здравом уме. И в очень грустной памяти.
А сейчас очень тянет заявить, что раз конюх Джим — единственный, так, выходит, и сравнить не с кем? Может, стоит проверить еще хоть кого-нибудь другого?
Ладно, такое не поймут даже от развратной графини с подмоченной репутацией. В новую эпоху крепких семей и старинных устоев, чтоб им. При самом Великом короле, легко затмившем какого-то там Сезара Основателя.
Да и в самом деле, кто их знает — новые законы? Какие еще Виктор Первый — Целомудренный Защитник Невинности подпишет? Вдруг подставишь Джейн так, что мало не покажется.
— Леди Таррент, графиня, вы здесь?
В переводе: «Что вы здесь забыли?»
Дуэнья. Хмурая, кислая, в строгом коричневом чепце. Цвета спелого каштана, точнее. Фамильный оттенок Криделей.
Ну что еще? В каких-то еще греховных связях Ирию пока не обвиняют, будем надеяться? А то даже страшно представить, что будет. Никакой строгой тюрьмой не искупишь.
— Как видите. Если не мой призрак — значит, я во плоти.
— Графиня Ирия, прибыла ваша матушка, графиня Карлотта Тар…
— Ирия! — надменный, высокомерный голос вызвал не лучшие воспоминания в жизни. Сразу враз повеяло стылой кельей, вечным холодом и застарелой сыростью.
И ночной убийцей в монашеском балахоне. С острым кинжалом под плотной рясой.