Мягкий лучистый свет струится в просторные северные окна. Летом здесь белые ночи, но пленный целитель попал сюда осенью.
— Рунос. Служитель Белой Матери. Граф Алессандро, наследник престола Мэнда.
— Ничего себе, — скупо усмехнулся Всеслав. — Это объясняет многое. А я-то ставил на бастарда.
— В данном случае — неважно. Имеет значение лишь кровь.
— Еще как важно, целитель, — усмешка Словеонского правителя заледенела. — Ты даже представить не в силах, насколько. Если вы тоже ведете род от Сезарингов…
— От них самых, князь.
— А я опять надеялся на чьих-нибудь бастардов. Только я хорошо помню статуи во дворце. Не зови меня князем. Я не знатнее тебя. Сезаринги — паршивый, очень паршивый род, Алессандро. И не только потому, что их нелегко убить. Хотел бы я знать, что у них — у вас! — в крови. В одном ты прав точно: я — не сумасшедший. С ума когда-то сошли закадычные друзья покойного Ильдани. Зарвавшиеся вояки Тенмар и Коэн вообразили себя политиками. У них были причины — месть за герцога Арно, но они свернули не туда.
Храм тишины и покоя. И еще не угасла в душе Тропа Света, куда ушли две гордые, сильные души. Куда когда-то Алессандро не сумел отправить свою мать и младших. Еще не знал пути. Даже узкой, петляющей тропинки.
Найдет ли он ее для себя — когда придет время?
— Как это связано с Сезарингами?
— У них — у вас! — всегда четко известно, кто должен править. При всём вашем Мэндском… своеобразии и колорите. За любвеобильным Фредериком Юбочником шел его единственный законный сын Карл, а отнюдь не хваленый племянник Грегори. Если прямая линия рвется, любому узурпатору Золотой трон не удержать. Более того, ему и не жить. Вместе с теми, кто любезно оказал наглому самозванцу такую услугу. Без меня Анри Тенмар был бы уже покойником — со всей своей армией сразу. Более того — отдача бьет и семьи виновных. Всю ближайшую родню. У герцога Грегори Ильдани таковой нет. Но вот у Тенмара, у покойного Эдварда Таррента, у прочих… Остановить всё это можно, только как можно быстрее свергнув узурпатора. И уничтожив убийцу короля — если законный король убит, а убийца еще жив.
Кто опаснее — больной садист вроде малолетнего Карла или тот, кто точно знает, как надо?
— Всеслав, — вздохнул Рунос, — вы соображаете, что наделали?
— Вы хотите сообщить что-то новое о смерти Карла? — на «вы» перешел и северный князь. Будто готов схватиться за оружие. Раз уж оно не оставлено у порога храма, как положено по вере. По любой.
Впрочем, в любых храмах для такого слишком часто убивали. Правда, везде, кроме родного Мэнда, лишь в старые времена. Но нынешняя эпоха вот-вот переплюнет любую седую древность. По крови, безумию… и даже буйству Силы.
А если бы Рунос что и знал — не скажет, не надейся. Только не тебе, слишком многоликий князь.
— Нет, о смерти Фредерика Юбочника. Сезаринги умирают слишком тяжело — вы сами это только что сказали. Я почти уверен, что Фредерик умер не своей смертью.
Кажется, самоуверенный князь побледнел. Неужели?
— Тогда — либо Мальзери, либо Гуго.
— Один из них, возможно, жив и поныне. А если даже и нет — действовал он не в одиночку. А вы позволили предателю и