– Не рано ли, Богдан Матвеевич? – проворчал дьяк. – Федька, брат его, подле Жигулей ворует, с атаманом Ломом. Может, спешить не будем?
Сёмка нехорошо глянул на дьяка и потупился. Желанная должность опять, кажется, проходила мимо.
– У меня к Ротову замечаний нет, – сказал Хитрово. – А вот дьяк сомневается. Что делать?
Воевода задумался. В комнате стало так тихо, что было слышно, как шуршит крыльями возле лампады залетевшая через оконце бабочка.
– Решение мое твёрдо, – сказал Хитрово. – Казаку Сёмке Ротову быть полусотником!
– Воля твоя, воевода, – глухо сказал Кунаков и затем прикрикнул на Сёмку: – Что стоишь, остолоп, благодари окольничего!
Сёмка рухнул на колени и ткнулся лбом в пол. Охватившее его счастье было великим, а благодарность воеводе безмерной. В это миг он был готов отдать за него жизнь.
Кунаков смотрел на Сёмку по-прежнему недовольно, ему казалось, что тот что-то скрывает.
– Говори как на духу, полусотник, что ведаешь о воре Федьке? – спросил дьяк и укоризненно посмотрел на воеводу.
– Клянусь отцом-матерью! – вскликнул Сёмка со слезой в голосе. – Ничего о Федьке не слышал с той поры, как он утёк!
– Надо отправить его обратно в Заволжье, – сказал Кунаков. – Столкнутся два брата, и беда будет.
Предложение дьяка не совпало с розмыслами Хитрово. Для Сёмки у него было иное дело.
– Слушай, полусотник, мой указ! Велю тебе к утру подготовить своих казаков для важного дела. Проверь лично у всех оружие и припасы, спать разрешаю до второго часа дня, после прибыть в подгорье, на пристань.
– Наши кони на той стороне, – сказал Ротов.
– Кони вам не понадобятся, пойдёте на струге. А теперь ступай.
Когда Ротов ушёл, возмущённый Кунаков в сердцах стукнул по столу и взволнованно произнёс:
– Не дело ты задумал, Богдан Матвеевич! Разве можно посылать Ротова против воров. Брат его с ними, да и Лом – не заяц, как раз придушит Сёмку, как курёнка!
– Остынь, Григорий Петрович, – миролюбиво сказал Хитрово. – Сёмка поведёт десяток своих казаков. Ты сейчас отберёшь для дела двадцать надёжных стрельцов. А поведу струг я.
От этих слов дьяк Кунаков разволновался ещё пуще.
– И думать не моги, Богдан Матвеевич, об этом! Не дело окольничего гоняться за шайкой воров. Не ровен час, подстрелят тебя, что я государю скажу? Пожалей мою седую голову, не ходи на воров, оставь это воинским людям. Их дело стрелять да саблей махать, а тебе нужно быть на соборе, думу с государем и выборными людьми думать!