Встреченный струг тащился вдоль берега, его волокли на бечеве два десятка оборванных и измученных тяжкой работой людей. Завидев чужаков, вооруженных пищалями, бурлаки стали спешно снимать с себя лямки, готовые в любое мгновение спрятаться в прибрежном лесу. Этой осторожности их научили воры, те резали всех подряд – и богатых купцов и бурлацкую голь. На самом струге люди вооружились пищалями и сторожко взирали на приближающихся к ним синбирян.
Хитрово эти приготовления были видны, и он, предупреждая случайный выстрел, громко объявил, кто он такой. Встречные люди опустили оружие и повеселели.
– Чьи вы люди? – спросил воевода. – Откуда струг следует?
– Приказчик ярославского гостя Шорина, – ответил белокурый молодец в малиновом кафтане. – Иду из Астрахани с товаром.
– И давно идёте? – поинтересовался Хитрово.
– Давно, дай Бог памяти, шестьдесят восьмой день, – сказал приказчик. – В Астрахани беда, моровое поветрие. Я, как проведал об этом, бежал оттуда без памяти.
– Воров не встречали? – спросил Хитрово.
– Бог миловал! Хотя видели близ Яр-Камня струг, явно воровской. Но они за нами не погнались: ветер был им навстречу, а мы тишком, тишком, так и убрели от них по берегу.
– А что за воры были? – спросил Хитрово. – Может, ведает кто?
– Их вся Волга знает, – ответил приказчик. – Лом это был, воевода, больше некому.
Это известие Богдана Матвеевича обрадовало, значит, известный в Москве вор не сбежал, не затаился где-нибудь, а по-прежнему ворует в своих местах, и осталось с ним встретиться.
Хитрово приказал кормщику идти к правому берегу реки и вызвал к себе алатырского пушкаря, пищаль следовало опробовать.
– Что тебе нужно для испытания? – спросил воевода.
– У меня всё готово, – ответил пушкарь. – Пищаль заряжена, уголь горит. Укажи цель.
Мишень нашлась быстро. Невдалеке от струга плыл островок земли, оторванный течением от берега. Объявили тревогу стрельцам и казакам, и на вёслах, парус при стрельбе помеха, начали подходить к земляному островку. Пушкарь, поворачивая лафет, направлял пищаль на цель. Когда до неё осталось саженей двадцать, пищаль гулко и дымно выстрелила, и дробовым зарядом земляной островок был сметён с поверхности воды. Казаки и стрельцы радостно закричали, был доволен и воевода, в близкой схватке с ворами пищаль должна была дать своим огненным боем решительный перевес служилым людям.
К обеду следующего дня впереди по правому берегу стали видны несколько дымов.
– Что это? – спросил Сёмка у кормщика.
– Это, парень, Надеино Усолье, – ответил бывалый волгарь. – Дымят соляные варницы, которые Надея Андреевич Светешников начал ставить здесь ещё тогда, когда я был молод и казаковал, как ты. При мне, на моих глазах всё начиналось. Я у Надеи Андреевича тогда был в караульщиках. Не скуп был гость, широко жаловал за верную службу.
– А где сейчас этот Надея? – спросил Семка.
– А кто его знает, – сказал кормщик. – Может, в раю мёд пьёт, может, в преисподней кипятком плещется. Большой человек был Надея, во всём большой!