Усадьба ожившего мрака

– У водонапорной башни, – повторил Григорий, глядя другу в глаза.

– Спасай девочку, а я как-нибудь сам, – сказал Влас и похлопал его по плечу.

Он растворился в темноте, и как только стихли звуки его крадущихся шагов, Григорий шагнул в поток. Да, у него есть дело, он должен сдержать обещание, данное тете Оле, он должен спасти Танюшку.

В потоке все обострилось и ускорилось. От этой яркости на мгновение закружилась голова, словно бы Григорий хлебнул водки. А потом он услышал крики и выстрелы. Стреляли у часовни, и это было очень плохо. Это могло означать только то, что Танюшка решила нарушить их план, решила начать все без него. Хватит ли у нее сил? Не ведьмовских, а самых обычных человеческих сил? Да, он сделал все, что мог: он плохо закрепил клепки на стяжках и не позволил Штольцу ввести Танюшке дозу лекарства, которое превращало ее в беспомощную куклу. Но он велел ей дожидаться его возвращения. А она что? А она, похоже, решила, что сумеет управиться в одиночку. Эх, молодо-зелено! И вся эта молодость и зелень на его бедную голову! Радует одно – Лидия и Соня в безопасности, а пацаны за пределами усадьбы.

Наверное, в часовне происходило что-то серьезное, потому что снаружи Григорий насчитал десять автоматчиков. Десять снаружи, а сколько еще внутри?

Он не стал разбираться, он просто убил всех и ступил на ведущую вниз каменную лестницу. Что-то случилось с электричеством, лампы на стенах лихорадочно мигали, то погружая все в кромешную темноту, то на мгновения подсвечивая желтым светом мертвые, растерзанные тела. Могильную тишину подземелья нарушало лишь тихое потрескивание ламп. Если здесь и происходил бой, то он уже закончился. Григорию оставалось узнать, кто же вышел из боя победителем.

Яростное мигание ламп раздражало, но не отвлекало от главного. Глазам Григория не приходилось привыкать к стремительной смене освещения. В темноте он теперь видел почти так же хорошо, как и на свету, поэтому не упустил момент появления Костяной башки. Башка выплыл из камеры, в которой Штольц держал Танюшку, зыркнул на Григория красными глазами, клацнул челюстями. Означать это могло что угодно, от приветствия, до укора. Григорий не стал разбираться, скользнул мимо Костяной башки и толкнул железную дверь.

Стеклянный гроб был пуст. Железные стяжки валялись на каменном полу. Они были порваны как раз по местам креплений. Молодец – девочка, все сделала правильно! Крышка тоже валялась на полу, на ее стеклянной поверхности Григорий увидел отпечатки двух маленьких ладоней, а на стенах – следы от пуль. Вот только не от пуль, а от клепок. Тех самых плохо закрепленных клепок, которые позволили Танюшке выбраться из гроба.

Было и еще кое-что, что-то очень важное, что Григорий чуть было не упустил. Едва различимые следы на полу. Одни от босых девичьих ног – Танюшкины. И следы от сапог. Не Штольца и не охранников – другие! Григорий застонал, дернул себя за волосы. Не усидели пацаны за забором, занялись самодеятельностью! Как попали в подземелье? Это ему еще предстояло выяснить. Но сначала нужно их всех найти.

Вслед за Костяной башкой Григорий выскользнул из камеры в «предбанник», перешагнул через тело мертвого часового, толкнул вторую железную дверь.

В этой камере было темно, здесь остро, до тошноты, пахло кровью и чем-то животным. В этой камере и держали животное, потому что назвать человеком притаившееся в дальнем углу существо не поворачивался язык. Промежуточный вид, нечто среднее между живым и неживым. Смертельно голодное и смертельно опасное.

Вот только не для него. Григорий выдернул осиновый кол из груди лежащего на полу фрица и шагнул к оскалившемуся существу.

Можно было не убивать, можно было отпустить эту тварь на волю и предоставить ей полную свободу действий. Но там, на поверхности, помимо виновных, были и ни в чем неповинные люди. Григорий не мог так рисковать.

Отбросив в сторону замаранный черной кровью осиновый кол, вслед за Костяной башкой он подошел к пролому в стене, досадливо покачал головой. Пацаны оказались хитрее и умнее. В отличие от него, пацаны не забыли про ведущий к оранжерее подземный ход. Или это не пацаны, а Танюшка? Ладно, разбираться он станет потом, когда вытащит этих оболтусов из усадьбы. А пока нужно спешить.

– Ищи, Башка! – сказал Григорий и провел ладонью над призрачной черепушкой. Красные глаза вспыхнули чуть сильнее, Башка оскалился и растворился в темноте подземного хода. Григорий шагнул следом.

Он выбрался на поверхность минут через пять, из темноты подземелья нырнул в молочное марево тумана. В тумане этом стены оранжереи были едва различимы, а парк и вовсе терялся за непроглядной завесой. Усадьбу накрыла гробовая тишина. Ни выстрелов, ни музыки, ни голосов. Затаились и живые, и мертвые. Даже Костяная башка куда-то исчез.

Несколько мгновений Григорий просто стоял на месте. Эх, не любил он делать выбор! А теперь жизнь его стала такой, что выбирать приходится на каждом шагу. Такая у него нынче доля.

Этот выбор привел его обратно к дому. И если раньше, всего пару часов назад, дом был похож на круизный лайнер, то теперь он тонул в темноте. Что-то случилось с электричеством. Что-то такое, что погрузило всю усадьбу во мрак. Григорий невесело усмехнулся. Во мрак Гремучий ручей погрузился давным-давно. Может быть, даже до того, как в нем поселились упыри.

Он был уже в нескольких метрах от дома, когда в черных окнах первого этажа один за другим начали зажигаться огоньки. Желтые от электрических фонарей, красные от свечей. Гости, напуганные выстрелами и внезапной темнотой, понемногу приходили в себя.

Григорий, наверное, мог бы войти и через парадный вход, но не стал рисковать, направился к водосточной трубе. Так было проще, так он быстрее доберется до кабинета фон Клейста. Сейчас Григорий находился в потоке, поэтому решения его были холодными и выверенными. Он не шел помогать Власу и Стелле, он шел убивать врага.