Рыцаря передернуло.
Против воли он начал дрожать мелкой, противной дрожью, зарождающейся где-то в животе и сердце. По загривку пробежала волна ледяных мурашек. Заныла укушенная неделю назад рука.
«Рубаните его мечом, благородный сэн!» пискнул кто-то на задворках сознания.
Нечисть болотная. Подменыш. Известью тебя засыпать.
Раскосые глаза смотрели равнодушно и зло, хотя губы улыбались.
— Побеседуем откровенно, — сказала тварь из мэловых ночных кошмаров и положила ногу на ногу. — Как любящие родственники.
Мэлвир молчал, сминая дубовую столешницу пальцами и глядя прямо перед собой. До хруста стиснул зубы.
Да. Перед ним арвелевский выродок, несомненно. Никаких других доказательств не нужно. Глаза, брови, форма носа…
Как у него самого.
Кривое зеркало, тень, глядящая на тебя из черной полыньи.
Все что у Мэлвира было светлым — у него темное. Черные перья волос, ни намека на арвелевское золото… темные дуги бровей, аирная зелень радужек…
Двойник из болота, тощая змеюка с переливчатой чешуей.
Ядовитая.
Тальен за его спиной не удержался и присвистнул.
Холера.
Чума холерная.
Я его боюсь.
Сопляка, которого могу пришибить ударом кулака, даже не обнажая меч.
«Есть создания, живущие на границе света и тьмы. Оборотни, принимающие облик избранной жертвы», вспомнился голос матери. «Они смеются и играют, переливаясь блеском чешуй. Их стихия — грань воды и воздуха, место, где искажаются солнечные лучи. Никогда не вглядывайся в поверхность стоячего пруда… Никогда не вслушивайся в шум деревьев в лесной чаще.
Бойся их. Бойся.»