– Джейкоб вернется через несколько месяцев, – сказал Ханникат. – И ему понадобится твоя помощь, чтобы прийти в себя после пережитого.
Блэкберн кивнул.
– Мы храним память о тех, кого потеряли, но теперь должны помогать и живым, – продолжал священник, убрав руку с плеча Блэкберна. – Она покоится с миром.
Когда преподобный ушел, Блэкберн вернулся в дом, разделся и лег. В голову лезли разные мысли, но он был так вымотан, что не мог уцепиться ни за одну. Наконец он уснул, но через несколько часов проснулся в полной темноте. Посмотрел на часы: три часа ночи. В сознании Блэкберна вдруг возникло отчетливое воспоминание. Ему было четырнадцать. Все лето они с отцом работали бок о бок: пололи грядки, носили воду, кормили скот, убирали навоз – на ферме всегда находилось дело. За целый рабочий день они едва ли обменивались парой слов. Отец был не из разговорчивых, да и не из улыбчивых, раз уж на то пошло. Если Блэкберн проливал молоко или пропускал сорняки при прополке, реакция отца была немногословной, но суровой. Когда работа была выполнена хорошо, самое большее, на что мог рассчитывать Блэкберн, это кивок, как в ту жаркую августовскую субботу, когда они вдвоем собрали почти с четверть гектара одной только капусты. Срубить кочан с короткого стебля – само по себе дело непростое, но таскать холщовые мешки из низины в сарай было еще тяжелее.
В такие летние субботы его отец после ужина уходил посудачить с другими мужчинами, собиравшимися возле магазина Хэмптонов. Вернувшись, он всегда приносил Блэкберну и его сестре бутылочку газировки. Блэкберн ни разу не просился пойти вместе с ним, ему это даже в голову не приходило. Но однажды июльской субботой, покончив с ужином, отец надел шляпу, взял фонарь и посмотрел на Блэкберна. «Ты идешь или нет?» – спросил он и, не дожидаясь ответа, направился к двери. Ноги у отца были длинные, и Блэкберн еле за ним поспевал. Но когда они приблизились к магазину, отец убавил шаг, пока они с сыном не оказались рядом. Уже у самого крыльца отец остановился, достал из кошелька пятицентовик и протянул сыну. «А ты мне сам не купишь?» – спросил Блэкберн. Отец покачал головой.
Блэкберн поднялся на крыльцо, отец шел следом. Мужчины, мимо которых проходил подросток, почти не обращали на него внимания, хотя говорили с его отцом или кивали ему. В магазине за прилавком стояла миссис Хэмптон. Гант-старший приветственно приподнял шляпу, прежде чем повернуться к металлическому холодильнику. Блэкберн смотрел, как отец поднимает крышку, рассматривает металлические пробки, а потом сует руку в мелко накрошенный лед и достает зеленую бутылочку с надписью «7-Up» на боку. Открыв крышку, отец сделал глоток, словно проверяя качество лимонада, потом расплатился и вышел. Блэкберн начал читать названия на крышках. Некоторые напитки он даже никогда не пробовал. Всякий раз, когда он доставал бутылку из ледяной крошки, соседние крышки начинали покачиваться, словно поплавки на воде. Выбрав газировку, он протянул миссис Хэмптон монету и вышел. Отец стоял, облокотившись о перила крыльца. Свободных стульев не было, поэтому некоторые мужчины устроились на перилах, как на насесте. Другие сидели на ступеньках, оставив проход для посетителей магазина. Блэкберн спустился с крыльца. Возле нижней ступеньки валялись деревянные ящики. Блэкберн перевернул один из них на бок и уселся сверху. Мужчины разговаривали об урожае и о погоде, изредка шутили и травили байки. В восемь вечера миссис Хэмптон выключила свет и закрыла дверь, но мужчины не расходились. В темноте компания становилась тише, часто прислушиваясь к чьему-то одному голосу. Позднее Блэкберн ощущал подобное, когда гас свет в зрительном зале «Йоналосси».
На третий субботний вечер к обычной компании присоединился новенький. Увидев проходящего Ганта, он ткнул соседа локтем в бок, что-то сказал в сторону подростка и рассмеялся. Отец велел Блэкберну войти в магазин, но сквозь сетку в дверях голос Ганта-старшего был хорошо слышен. «Это мой сын, и он уже похож на мужчину куда больше, чем ты когда-нибудь будешь. Еще слово скажешь ему или о нем, Богом клянусь, как минимум один из нас окажется в больнице или в гробу. Понял?» Незнакомец промямлил: «Да, сэр». После этого отец вошел в магазин, достал лимонад, но подождал, пока сын купит бутылочку себе. Они вышли вместе, рука отца лежала на плече Блэкберна. Стулья незнакомца и его соседа стояли пустые. «Какой выберешь?» – спросил отец.
Блэкберн встал с кровати, достал из шкафа два одеяла и пошел на кладбище. Ветер раскачивал ветви деревьев, поскрипывал флюгер. На Лорел-Форк-Роуд показался грузовик и проехал мимо. Ветер утих, и мир вокруг погрузился в молчание. Блэкберн укутался в одеяла и лег рядом с могилой Наоми.
– Ты не одна, – прошептал он.
Глава 15
Наутро после операции, когда капельницу с морфином убрали, мешанина образов перед глазами слилась в воспоминание: поединок, несколько часов под береговым склоном, бросок через реку, дорога в телеге до полевого госпиталя, потом – вертолет и самолет. Джейкоб оглядел палату. Безупречная белизна после месяца в грязи казалась поразительной. Настоящий госпиталь, и не в Корее, а в Японии. Вошла медсестра, измерила температуру, проверила швы.
– Очень хорошо. Инфекции нет. Я вам кое-что сейчас принесу. – Она вышла и вернулась с конвертом из грубой бумаги, на котором было напечатано его имя. – Тут некоторые ваши вещи. Я могу вынуть их и разложить на столике.
Джейкоб кивнул, и она достала его зажигалку, армейские жетоны, наручные часы и письмо, которое он носил в нагрудном кармане.
– Оставить на столе или убрать в ящик?
– Уберите все, кроме письма.
Когда медсестра ушла, раненого снова начало клонить в сон, но тут к нему пришел хирург.
– Если ты левша, как Тед Уильямс, то в бейсбол тебе больше не играть, – сказал он с улыбкой, осмотрев плечо Джейкоба. – Оно навсегда останется слабым, но мы поможем тебе его немного разработать. Зато ты получил билет домой. Я бы сказал, в общем и целом тебе повезло.
«Да, – подумал Джейкоб, когда врач ушел. – Действительно повезло». Достаточно было только оглядеться, чтобы увидеть людей, лишившихся руки или ноги, а то и получивших более серьезные повреждения. Но больше всего ему повезло, что у него есть Наоми: она повидала трудностей в жизни, но родители не дали ей озлобиться, в отличие от его отца с матерью. Наверное, отчасти поэтому он ее и полюбил. Возвращаясь в «Грин-парк» в тот первый вечер, Наоми говорила о том, чтобы получить образование, о том, какие славные дети у ее сестры. Она была полна радости, надежды. В первые месяцы брака, когда им было труднее всего, Наоми все равно верила, что они благополучно заживут если не в округе Уатога, то где-нибудь в другом месте. И обязательно будут счастливы. Сейчас Джейкоб понимал это лучше, чем прежде.
Перед самым ужином приходил какой-то полковник. Командир Джейкоба представил раненого к Бронзовой звезде. Полковник пожал ему руку и похвалил за героизм. Но Джейкоб понимал, что лед вполне мог проломиться и под ним, а не под противником. Когда полковник ушел, Джейкоб уснул, и ему приснился мертвец, которого раскачивало течение. Поток не мог унести тело только из-за того, что его волосы длинными черными завитками вмерзли в лед. На шее мертвеца колыхалось что-то яркое и блестящее. Жетоны, и на каждом из них было выбито имя Джейкоба.
Из глубин кошмара его вытащил санитар – от его прикосновения плечо прорезала боль.