– Просто…
– Что «просто»?
– Просто я ожидал, что ее сестра приедет на могилу, даже если отец не собирается. Думал, может, вы что-то слышали.
– Если она до сих пор не приехала, то уже и не приедет, – отрезала миссис Хэмптон.
– Вы не можете этого знать, – возразил Блэкберн.
– Могу. Они уехали на первой неделе апреля. Всей семьей: отец Наоми, ее сестра с мужем и детьми. Сказали, что собираются в Мичиган, работать на автозаводе.
– Куда именно в Мичиган? Они не оставили адреса?
– Ни адреса, ни телефона, Гант. Как ты не можешь понять, что они не хотят с нами знаться? Кларк сказал, что самое лучшее в переезде – что ему никогда больше не придется видеть Джейкоба.
– Им не было никакого смысла уезжать, – настаивал Блэкберн. – Они владели этой землей несколько поколений.
Раньше Блэкберн не понимал, почему, несмотря на вспыльчивый характер ее мужа, многие люди куда больше боялись самой миссис Хэмптон, но, когда она посмотрела ему в глаза, сразу это понял. Однажды у них с Джейкобом слезла вся кожа с пальцев, после того как они на спор потрогали сухой лед в грузовике, привезшем продукты в магазин. И сейчас глаза у миссис Хэмптон были точно такими же: обжигающе холодными. Обычно в поединке взглядов с Блэкберном другие люди отводили глаза первыми. На этот раз первым дрогнул он сам.
– Не твоего ума дело, Гант, – бросила тогда Кора. – Покупай, что нужно, или проваливай.
Блэкберн подъехал к дому и заглушил двигатель. Войдя в дом, Джейкоб отказался от еды.
– Ну ладно, – махнул рукой Блэкберн и отвел его в заднюю комнату. Там он дал Джейкобу воды и таблетку. – Вот, выпей.
Джейкоб проглотил таблетку, снял ботинки, но дальше раздеваться не стал. Даже не откинув покрывало, просто лег на кровать. Блэкберн достал из шкафа пару одеял. Одно он набросил на Джейкоба, а из другого сделал себе постель в передней комнате. Но не стал сразу ложиться, а сел в кресло. Через некоторое время он зашел проведать Джейкоба. Тот спал.
Глава 17
Когда Джейкоб и Блэкберн уехали, доктор Иган вспомнил, как в первый раз отправился в Ленуар, чтобы повидаться с Кэтрин. В то воскресенье, когда они сидели и разговаривали в ее гостиной, он увидел на каминной полке простую, но бросающуюся в глаза свадебную фотографию, на которой были изображены Кэтрин и ее покойный муж. В тот день она рассказала Игану о вдовой подруге, которая отказалась снова выйти замуж. Ее подруга считала, что глубина любви между ней и умершим мужем была уникальна, и предпочитала скорее жить одна, чем проверять это. Иган понял, что Кэтрин его испытывает. Он ответил, что как вдовец может понять такую точку зрения. «Я тоже», – согласилась она. К большой радости общего друга, который их познакомил, Иган и Кэтрин начали встречаться. Фотография со свадьбы так и оставалась на каминной полке.
Он ездил в Ленуар по воскресеньям каждую вторую неделю. Они обедали в одном и том же греческом ресторанчике, завершая день игрой в карты и беседой. Ближе к вечеру они переходили из гостиной в спальню, аккуратно развешивали одежду на диване. Предсказуемо, даже чопорно, но приятно. «Любовь». Хотя этого слова они никогда не произносили, словно оберегая свои чувства.
Иган налил стаканчик бурбона и сел в кресло. Люди, потерявшие близких, всегда хотели знать причину, конкретное слово, которое можно вписать в семейную Библию. Они могли даже попросить продиктовать величественное латинское слово, обозначавшее, как они говорили, то, что отняло их любимого человека. Родня одной пожилой женщины, не удовлетворившись указанной причиной «преклонный возраст», потребовала назвать другое слово, и доктор Иган едва не вписал «Харон». Но тогда он только недавно закончил обучение и еще не успел огрубеть после множества утренних часов, проведенных под ярким освещением прозекторской. В этом мрачном театре мертвецов – нагих, безымянных, неоплаканных, ожидающих свой очереди лечь под сверкающий скальпель. Тогда Иган еще не привык. Однажды он извлек из трупа сердце и высоко поднял его на ладони. Отвернувшись от других студентов, он обратился к трупу: «Что ж, друг мой, оно больше не бьется, но при этом цело. Ты явно умер не от разбитого сердца».
Грешно было так делать, и он особенно остро осознал это три года спустя, когда Хелен заболела пневмонией и оказалась на границе между жизнью и смертью. Жизнь словно укоряла его: «Что ты там говорил о разбитом сердце?» Даже спустя десятилетия доктор Иган отчетливо помнил те часы возле койки Хелен. Исчерпав все свои медицинские знания, он начал молиться. И поклялся: если Хелен выживет, он никогда больше не будет принимать жену как данность. В конце концов лихорадка отступила, легкие очистились. Довольно скоро Иган снова стал временами воспринимать жену как должное, подводить ее. Но за четыре десятилетия постоянно наступали моменты, когда он вспоминал эти два дня – страх, молитвы, обещания. Как он сказал своим взрослым детям три года назад на похоронах Хелен, судьба благословила его.
А вот Джейкобу Хэмптону не повезло. Доктор Иган надеялся, что удалось хотя бы смягчить страх Джейкоба, будто он стал причиной смерти Наоми. «Выкидыш». Звучное слово, часто связанное с несправедливостью. Узнав о смерти Наоми, Иган хотел связаться с больницей, куда доставили бедняжку, да и сейчас мог бы это сделать, если бы Джейкоб спрашивал его о более конкретной причине смерти. Могли несколько минут что-то изменить? Маловероятно, но не исключено.