— Вряд ли вы готовы оказывать мне услуги. Любые.
— Вит, ты не ранен?
— Нет, Белла. Приземлился в какой-то мусор.
— А я — в тряпье. Тут груда старых, ветхих тряпок.
Интересно, куда рухнул Евгений Мидантийский? Пожелать бы ему… но характерного запаха тут нет. А в засохшее — не интересно. Да и тогда бы он не расхаживал так спокойно — оно твердое.
Удачно подвернувшаяся под руку крепкая (и даже сухая!) палка вполне сгодится за факел. А кремень и огниво припрятаны с собой всегда. Их стража тоже не отобрала.
Если только уже оно не отсырело в той гнилой куче.
От молниеносного полета стилета Витольд увернуться не успел. Смерть свистнула у самого виска — и сменилась еле слышным шипением. Предсмертным. Справа.
За левым ухом слабо вскрикнула Арабелла.
Но раз слабо — значит, не ранена. Просто испугана.
Витольд с трудом зажег факел. Отнюдь не с первой попытки.
В мрачной полутьме извивается пришпиленная к отсыревшей стене аспидная змея. Настоящая — не в человечьем облике. Бессильно тянет голову к ускользнувшей жертве. Истекает ядом. Всего в двух ладонях. Стилет точно вошел между камней стены. И сквозь живое тело ядовитой гадины.
Надо бы ее добить.
И теперь Витольд обязан этому… императору жизнью.
— Благодарности не надо, — почти равнодушно изрек Евгений Мидантийский. Где-то на задворках мрака. Почти за гранью очерченного трещащим пламенем рваного круг.
Он успел отойти еще на пару шагов?
— Вы видите во тьме?
И явно лучше самого Витольда ориентируется. Тервилль огляделся по сторонам, ища взглядом императора.
И увидел вовсе не его.
Темные, сырые стены, липкая гниль, серая плесень, кромешный мрак. И… мертвые тела вокруг. Совсем невдали. Странно, что Витольд ни об кого не споткнулся.