Как и его политические мотивы. Наверняка.
— Только потому, что не успел, — Октавиан Мидантийский Барс осторожно отложил последнее донесение. Предельно аккуратно. Небрежен он только на публику. — И именно я — его ближайший соратник — готов это подтвердить. Клятвенно.
— И именно ты предашь меня первым — едва Евгений вернется? — остро глянула в непроницаемые черные глаза Юлиана. — Так уже было.
— Я даже предам так, что вы не пострадаете. Так уже было.
Императрица рассеянно крутнула фигурный бокал. Не пролив ни малейшей капли. Только рваные тени на светлой поверхности метнулись. И хрупкое свечное пламя бледно отразилось в золотистых гранях драгоценного хрусталя. Как в гневном взгляде прирожденного мидантийца. Опытного в ядовитых интригах и в политике.
Метали гром и яростные молнии во всей семье только бешеный Роман и самодур — отчим Борис. Считали, что могут себе это позволить.
— Октавиан, вы действительно можете быть моим отцом?
— Сейчас это не столь существенно, моя императрица, — сдержанно изрек он. — И для вашей коронации вы должны быть законной дочерью принца, а не бастардом герцога и герцогини.
— Вы разумны как всегда, Октавиан. Но разве нас сейчас подслушивают? Такое возможно?
— А разве мы уже в другой стране? Может, в солнечной Идалии? Вы справитесь, Юлиана. И вы уже в том возрасте, когда пора прекратить искать природные корни и других родителей. Вы — не потерявшийся ребенок, а императрица Мидантии. Регент и мачеха действующей императрицы Виктории. Пока не найдется император Евгений.
Пока… Евгений, где ты?
Зови, не зови — прямо сейчас точно не придет. Зато явятся другие. Незваными. В количестве. Те, кто верят в чужие картины.
— Октавиан, что удалось выяснить?
— О Софии и ее муже — по-прежнему ничего. Как и о том, кто помог сбежать виконту Витольду Тервиллю.
Кто заменил охранявшую его в тот день стражу. И резко сократил ее количество. Жаль, не было времени допросить самого Тервилля. Юлиана запаниковала тогда так, что последний ум потеряла.
И в результате потеряла намного больше. Как всегда в таких случаях. Но на своих ошибках учиться получается плохо.
Кстати, Мидантийский Барс вовремя напомнил о девочке. Действующей императрице пора ложиться спать. Глубокая ночь на дворе. Третья ночь без Евгения.
И действующую императрицу не в силах угомонить целая армия вышколенных нянек.
Юлиана была в том же возрасте, когда лишилась всего.
И кое-кто из нянек постарше это даже помнит. Но всё равно недобро, с подозрением зыркает исподлобья. Думает, что исподлобья. И думает, что незаметно.