Евгений еще тогда мог избавить Юлиану от такой черной Бездны Льда и Пламени!
Они с ним тогда еще были совершенно равны. Дети младших братьев императора. Выросшие вместе. Он даже ее защищал — как и Марию. Когда сам замечал, что им нужна защита.
Потому что Юлиане лично рассказать хоть что-нибудь мешала всё та же проклятая гордость. И осторожность. И привычка не верить никому. Даже любимому.
Особенно безответно.
3
К счастью, Юлиана пила сначала Волчью Горечь. По дурости и тоже лишней гордости. Вот уж чего у единственной дочери Анны Кантизин всегда найдется в избытке.
А оказалось — вовсе не по дурости. Иногда вроде жесткая и беспощадная судьба — умнее не понимающих ее самоуверенных идиотов. И в чём-то она даже иногда помогает. Незаметно. Чтобы, не дай Творец и Темный, не заподозрили в доброте.
Теперь никто точно не усомнится в отцовстве Евгения. Ребенок просто не может вовсе не походить на него. Чтобы уж совсем ничего не взять от отца… Особенно при двоюродных родителях. А уж если родится еще и похожим на Викторию…
А Роман отправился в Бездну слишком давно, чтобы даже отпетый враг вдруг пробрехал его имя. Не говоря уже о прочих вариантах. Да и странновато всерьез приписать Юлиане тайных любовников, с кем она даже никогда не встречалась. Всё же летать на метле Кровавая Мачеха пока не выучилась. К сожалению.
— Если у вас родится сын, моя императрица… — осторожно начал Мидантийский Барс.
Только у него хватило смелости о таком заговорить. Даже наедине. Ни змеи он не боится.
Но дает ей самой продолжить. Ответить на вопрос.
— Может, и родится, — подтвердила Юлиана. — Тогда он станет императором Мидантии. Согласно закону наследования.
Что бы Октавиан осторожно посоветовал — опровергни она сейчас любое предположение о возможном материнстве? Хватило бы у опытного царедворца и интригана Мидантийского Барса наглости и политического цинизма предложить ей срочно завести тайного любовника? И тем упрочить свое положение — за счет судьбы Вики.
— А Виктория? — неумолимо продолжил Октавиан.
Действительно ли мама любила эти черные проницательные глаза? Тогда еще совсем юные.
— Останется просто принцессой. И сестрой императора. И моей дочерью. Я не стану любить ее меньше. Надеюсь, и она меня — тоже.
— А если вы осчастливите подлунный мир дочерью?
— Тогда она станет просто еще одной принцессой. — Как когда-то сама Юлиана. — Младшей сестрой императрицы Виктории. И моей второй дочерью. Я буду равно любить их обеих.
Глава 10