Настолько высоко, что тонкие ветки уже не выдержат двоих. Особенно явно более тяжелого принца.
И никаких угроз Юлиана слушать не собиралась. Вот если она струсит и спустится — тогда ей точно несдобровать.
Роман даже испугался. Даже попытался объяснить другим вокруг, что не виноват. Что «эта свихнутая — сама!» А когда на дикий шум и истеричные голоса перепугавшихся (за себя) слуг и нянек примчались Константин и Евгений — младший взвыл, как трехлетний. Евгения Роман побаивался давно. Хоть тот садистом не был никогда. И ростом быстро растущий Роман догнал брата уже не первый год как.
Слуги и стража испугались уж точно не меньше — по второму кругу. Потому что принца-то простят, но вот наказать кого-то сиятельным господам надо. Так кого?
Спускаться Юлиана не хотела. И не собиралась. Ее ведь там и впрямь ничего хорошего не ждет. Никогда. Дальше будет только хуже. Глупо было надеяться вырасти и отомстить за маму. Слишком это долго. Евгений не станет охранять ее дни и ночи напролет. А значит, подлый поганец Роман рано или поздно снова…
Юли забралась бы еще выше и сиганула вниз, но побоялась разбиться не насмерть. Вдруг не повезет и в этом? У везучих не убивают родителей и не отдают их садистам-кузенам. В качестве игрушки.
У той истории было два последствия. Когда под громкий ужас стражи и слуг (всех ведь казнят, всех!) Евгений всё же лично снял младшую кузину с опасного дерева. Хоть и весил не меньше Романа.
Наверное, ветви держат смелых людей не хуже, чем подзвездное небо — птиц.
Что именно тогда убедило Юлиану протянуть Евгению руку? И не попытаться вместо этого сунуться на следующую ветку — вверх? Кто знает? Почему-то Юли послушалась. Как завороженная.
Слуги и няньки стерпели издевательства Романа над никому не нужной немой кузиной. Вежливо отвернулись и теперь. Евгений был старше Романа. Кроме того, здесь же присутствовал Константин — и вовсе наследник престола. И не возражал лучшему другу. Не спорить же с самим сыном императора. Тот уж точно предпочтет слушать не младшего племянника, а родного сына и наследника.
А испуганных воплей и жалоб Романа не собирался слушать уже вообще никто.
Впрочем, одна нянька всё же чуть не осталась. Но ей тогда приказал уйти лично Константин. Ослушаться не посмела и та единственная, что пожалела Романа.
Из своей компании Евгений и Константин попросили удалиться только чувствительную Марию. Чтобы не пугать. Юлиана осталась.
— Раздевайся, — холодно велел брату Евгений.
Роман возле громадного крапивного куста громко выл и ныл. Скулил, как девчонка. Сначала даже звал на помощь, но было некого. Потом только просил пощады. Клялся, что больше никогда… И «она сама попросила!» А иначе он бы ни за что… И «она же чокнутая — даже не говорит!»
Юли отрицательно качнула головой. И глянула настолько зло, что Роман отшатнулся.
— Ты оглох? — уточнил Евгений. — Юлиана пока не говорит, а ты от страха меня не слышишь? Или тебе помочь?
Крупный, драчливый Роман брату всегда проигрывал. Потому что быстро начинал чуть что — вопить от боли, а Евгений всегда шел до конца. И дрался с братом всегда тоже насмерть. Пока не растаскивали.
— Догола. И поживее. При Юльхен ты не стеснялся.
«Юльхен» — так ее прозвал тренировавший принцев гвардеец-бьёрнландец. Крепкий и рослый, веселый голубоглазый воин. Тогда она еще могла говорить. И даже смеяться.